Побег из Амстердама

— Ничего страшного, дружочек, ничего страшного, — утешала я его, прижав к себе, и терлась щекой о его теплую щечку.

— Мама, ты щиплешься!

Он вывернулся из моих рук и вылез из постели. Я пошла за ним. Голова была тяжелая, как будто вместо мозгов в ней были камни и давили изнутри мне на глаза. В животе было пусто, больно и холодно.

Пошатывающийся от сна Вольф топал по темному коридору. Разве я не оставила свет? Беспокойство и страх снова вцепились мне в желудок.

— Вольф! — в панике закричала я. — Вольф, подожди! Стой здесь! Я сама принесу простынь и пижаму.

С перепугу он заплакал еще громче.

Мейрел тоже проснулась.

— Заткнитесь! — буркнула она и повернулась на другой бок. Но тут почувствовала мокрое, начала ругаться и выскочила из постели.

— Нельзя так злиться, сраная Мейрел! — рыдал Вольф. — Я не виноват!

— Да ты просто еще маленький, Вольф! Ты еще писаешься в постель! Черт побери!

Я схватила их за руки.

— Давайте не будем сейчас ругаться. Посидите здесь, а я принесу чистые простыни. И мы опять ляжем спать.

Мейрел вырвалась:

— Я пойду к себе в постель!

— Нет! Ты останешься здесь!

Я с силой ухватила ее за плечо.

Мейрел протерла глаза и посмотрела на меня своим пренебрежительным взглядом:

— Перестань, мам.

Я вцепилась в нее почти в панике. В коридоре никого быть не может. Ничего не случилось. Но я боялась ее отпустить. Мы должны оставаться вместе.

— Пожалуйста, — попросила я. — Мейрел, Вольф, я немножко расстроена. Давайте вместе перестелим кровать и ляжем спать.

Вольф с серьезной мордашкой ухватил меня за руку:

— О’кей, мам!

Мейрел задумчиво уселась на кровать.

Мое сердце бешено колотилось, я прошла по коридору, достала из шкафа чистое белье и пижамку, пытаясь вспомнить, оставила я свет или все-таки выключила. Когда я наконец перестелила постель и мы улеглись, до меня окончательно дошло, что продолжаться так дальше не может. Я не имела права поддаваться страху. И тем более когда рядом дети. Может, нам действительно стоило уехать. Погостить у кого-нибудь. Но куда мы могли уехать? И как быть с моей работой? Нет работы — нет денег. Все мое наследство было вложено в этот дом — на него хлеба не купишь…

Или все-таки лучше подождать? Может, все эти странные вещи прекратятся. Может, это были шутки какого-нибудь психа, и он выберет себе новую жертву. Я закрыла глаза и обняла теплое тельце Вольфа. Мне снова почудилось лицо матери, она смотрела на меня с такой любовью. Я не могла припомнить, смотрела ли она так на меня когда-нибудь при жизни.

Нас разбудил дверной звонок. Было еще совсем темно, значит, очень рано. На звонок нажали еще раз, и я заторопилась вниз. На полпути на лестнице я поняла, что это ужасно странно, кто мог прийти к нам в такую рань? Я пробежала по лестнице вниз, на кухню и осторожно отодвинула край занавески. На пороге стоял мужчина в темном костюме, его лицо скрывал огромный черный зонтик. Только я успела подумать, что это очень похоже на Стива, заявиться вот так среди ночи, как заметила за спиной у него большой черный «мерседес». Известная картинка. Человек в черном и его катафалк.

Они приехали забрать покойника и ошиблись адресом. Нужно открыть и помочь им разобраться с номером дома. Но я знала не так уж много людей на нашей улице.

Наверху раздался голос Мейрел:

— Мам, что там такое? Кто там?

По лестнице затопали ее босые ножки.

— Никого, моя милая, оставайся там, мама сейчас придет. Ложись в кровать.

Мужчина словно испугался, когда я открыла дверь:

— Доброе утро, позвольте представиться. Я Герард де Корте. Мои соболезнования…

Он протянул мне руку.

— Я думаю, вы ошиблись. Здесь никто не умер. Может, я смогу вам чем-нибудь помочь?

Мужчина как будто съежился под своей черной шляпой. С зонтика падали капли, а я в халате дрожала от холода.

— Как же так? Это ведь Фонделкеркстраат, дом 13? Вы — госпожа Мария София Фос?

— Да, это я…

Я потерла озябшие руки и почувствовала, что здесь опять что-то не так.

— Вы позволите мне войти?

Я посторонилась, пропуская его. Он сложил зонтик, стряхнул с него воду и прислонил сохнуть к стенке. Качая головой, он прошел за мной на кухню.

— Ничего не понимаю, — тихо сказал он, — мне ужасно жаль, но нам сообщили, что по этому адресу скончалась госпожа Мария София Фос.

Мои ноги дрожали от холода. Мужчина с гладко зачесанными седыми волосами и в огромных очках на носу беспомощно сидел передо мной. У него не было инструкций на случай, если покойники вдруг окажутся живыми.

В дверь снова позвонили. Господин извинился и поднялся открыть дверь пухленькой женщине, тоже одетой в черное, с чемоданчиком в руке. Я услышала ее взволнованный шепот, и они вместе появились на кухне. Женщина положила мне на плечо руку:

— Мне ужасно жаль, это страшное недоразумение, мефрау Фос. Меня зовут Нелли де Вейн. Разрешите от вас позвонить?

В кухню ворвалась совершенно перепуганная Рини. Она размахивала руками и кричала: «О нет! О нет!» Ее вопли моментально вернули меня на землю.

— Никто не умер, Рини! Это чья-то кошмарная шутка. Или ошибка. Тоже может быть. Кто-то мог ошибиться…