Побег

— Батон, ты это… поди в номер, прихвати десять штук. Сегодня вечером, может быть, подарок надо будет подарить. Уже четыре, начало пятого. В шесть рванем. В «Арагви». Ты один поедешь. Ребята в гостинице побудут, из номера пускай по одному выходят. Тут горничные, суки, воруют почем зря. Если наш чемоданчик с баксами спи…ят, я пацанам бошки пооткручиваю.

— Так, может, с собой возьмем? — рискнул проявить инициативу обычно бессловесный Батон.

— Ага, чтобы китайцы их спи…ли! — расхохотался Шрам. — Помнишь, как говаривал группенфюрер Мюллер: верить нельзя никому. Только мне!

***

Сержант выпил бокал цинандали и выглянул за балконные перила вниз. Сердце екнуло от долгожданного и неожиданного зрелища: в зал вошел Шрам в сопровождении двух ребят — один из них был его телохранитель — и какого-то престарелого китайца.

Незримый наблюдатель внимательно следил за тем, куда направится группа вошедших.

…Он вспомнил, как пять лет назад сидел примерно в такой же засаде в брюссельском ресторане. Ему надо было убрать синьора Берлускони, главу одной из сицилийских «семей», который пытался влезть в бизнес с «Кремлевской» водкой и оттеснить русских производителей. Сержант получил заказ на отстрел. Он сидел в бельэтаже ресторана и выжидал удобный момент. У самого сердца во внутреннем кармане пиджака лежал румынский пистолет с глушителем и лазерно-оптическим прицелом. Берлускони сидел за большим столом в окружении трех телохранителей. Стрелять в зале было невозможно, и Сержант решил дождаться, пока Берлускони выйдет в сортир. Он сидел часа два. Наконец его клиент поднялся со стула и незаметно кивнул своим двум амбалам. Сержант спокойно спустился вниз и медленно пошел по коридору к мужскому туалету. У дверей стояли два охранника с явным намерением никого не пускать. Сержант скорчил виноватую улыбку и попытался протиснуться в дверь. Его вежливо, но твердо отстранили. Тогда он сделал вид, что у него потекло из носа, он запустил руку во внутренний карман пиджака — якобы за платком — и, выхватив «румына», произвел два бесшумных выстрела-хлопка. Амбалы, как загипнотизированные, сползли по стене на пол. Путь был свободен. Сержант открыл дверь туалета и с порога выпустил две пули в затылок синьору Берлускони. Сержант был отменным стрелком, и ему не надо было проверять состояние клиента. Он и так знал, что клиент больше не дышит. Сержант, тихо прикрыв дверь, переступил через оба трупа и рысцой припустил к служебному выходу за кухней. Через минуту он уже сидел за рулем своего неприметного «опеля», который со скоростью сто километров в час уносил его от испуганных криков и далекого воя полицейских сирен…

Теперь все было иначе. Шрам — не Берлускони, который ни сном ни духом не подозревал о слежке и о направленном в его затылок стволе. После двух неудачных для Сержанта вылазок на Шрама, закончившихся убийством трех его приближенных, питерский пахан конечно же изготовился и, как старый загнанный волк, стал особенно чуток. Он все время был собран и — настороже. К такому из-за спины не подойдешь. Надо было бить наверняка — прямо в этом зале. Времени на раздумья не оставалось.

Сержант тихо встал и, подойдя к двери кабинета, слегка ее приоткрыл. Коридор был пуст. Но это была обманчивая пустота. Сержант не исключал, что Шрам, давно облюбовавший «Арагви» для своих неформальных встреч, купил здешнюю обслугу, а то и внедрил своих людей — и кто знает, вон тот официант, торопливо несущий поднос с шампанским и осетриной, — не человек ли Шрама, готовый в любую секунду выхватить из-за пояса ПСМ…

Накануне он несколько раз обследовал обе лестницы, ведущие из этого коридора вниз на первый этаж: одна выходила в холл, а другая в коридорчик, ведущий в общий зал. Правда, в конце этого коридорчика была служебная дверь, за которой находился склад ненужного хлама. Единственным выходом из кладовки было закопченное окошко во внутренний двор. Это был путь к бегству…

Сержант вернулся на огневую позицию. Он был в черном парике и затемненных очках. Тонкие усики скрывали верхнюю губу. Его трудно было узнать.

Войдя в зал, Шрам глазами привычно обежал лица вокруг и удостоверился, что никому из присутствующих в ресторане до него нет дела. Метрдотель провел их в занавешенный портьерой кабинет в углу. Уже занеся ногу, чтобы переступить невысокий порожек, Шрам глянул вверх, и тут же его взгляд уткнулся в брюнета с усиками. Хотя глаза брюнета скрывали затемненные очки, Шрам почуял на себе его сверлящий взгляд. Странно…

Сев за столик. Шрам откинул занавеску, чтобы видеть брюнета на балконе. Что-то неуловимо знакомое проскальзывало в этом брюнете. То ли посадка головы — чуть склоненная к правому плечу. То ли плотное крепкое телосложение. То ли сильная рука, вцепившаяся в плюшевые перила. Рука! Шрам мысленно представил себе эту руку. Перстень! На мизинце бликовал матовым золотым переливом перстень.

Такой он точно у кого-то видел.