Побег

— Да хоть сейчас, если хотите, — сказал Жербье.

Он растянулся рядом с Легрэном и, покусывая травинки и цветочные стебли, принялся слушать его рассказ о группе, обслуживавшей электрогенератор, где он работал.

— Хотите, я вас туда проведу? — спросил в завершение Легрэн.

И Жербье увидел электростанцию — довольно примитивную, но содержавшуюся с любовью и знанием дела. Увидел он и помощника Легрэна. Это был старый инженер, австрийский еврей. Ему пришлось бежать из Вены в Прагу и из Праги во Францию. Он был необычайно робок, старался занимать как можно меньше места. Казалось, после всех своих скитаний и передряг он теперь был вполне доволен судьбой.

■

Мнение, которое Жербье составил об этом человеке, позволило ему ощутить весь трагизм сцены, разыгравшейся несколько дней спустя.

Перед воротами концлагеря остановилась гестаповская машина. Поднялся шлагбаум. Несколько охранников в беретах и нарукавных повязках вскочили на подножки, серая машина медленно двинулась к «Немецкому кварталу». Она подъехала к электростанции, из нее вышел эсэсовский офицер и сделал охранникам знак следовать за ним внутрь здания. Был час солнечных ванн. Многие заключенные поднялись с земли и приблизились к машине. Шофер в солдатской форме курил сигару, пуская дым из ноздрей широкого курносого носа. Он не смотрел на обступавших машину людей, изможденных, полуголых, молчаливых. В тишине раздался крик, потом второй, третий. Крики слились в протяжный вопль — в вой раненого зверя. По рядам полуголых людей прошла волна паники. Но ужас заворожил их, не позволяя сдвинуться с места. Они ждали. Охранники выволокли из электростанции человека с седой головой. Старый инженер бился у них в руках и не переставая кричал. Он увидел толпу полуголых, молчаливых, бледных людей. Из горла его рвались бессвязные слова. Можно было разобрать только: «Французская территория... французское правительство... свободная зона... право убежища...»

Жербье сначала стоял в стороне от зрителей, потом, сам того не замечая, подошел к ним вплотную, прошел сквозь задний ряд, потом через следующий, дошел до переднего ряда, прошел сквозь него. Дрожащая горячая рука легла на его запястье. Тело Жербье сразу расслабилось, в глазах погасло напряжение.

— Спасибо, — сказал он Легрэну.

Жербье тяжело дышал. С жадным отвращением смотрел он, как охранники швырнули старого инженера в машину, а шофер все пускал дым из широченных ноздрей.

— Спасибо, — сказал Жербье еще раз.

Губы его скривились в обычной усмешке, в которой глаза не принимали никакого участия.

Вечером в бараке Легрэн хотел было заговорить о случившемся, но Жербье уклонился от разговора. То же самое повторилось и в последующие дни. Впрочем, учителю Армелю становилось все хуже, и мысли Легрэна были заняты теперь только умиравшим другом.

Молодой учитель умер ночью, в среду. На рассвете кабилы унесли остывшее тело. Легрэн отправился на работу. День прошел точно так же, как предыдущие дни. Когда Легрэн вернулся в барак, полковник, аптекарь и коммивояжер прервали партию в домино, стали утешать его.

— Не нужно, — сказал Легрэн. — Теперь Армелю хорошо.

Жербье ничего не сказал Легрэну. Он протянул ему пачку сигарет, купленную у охранника. Легрэн выкурил три сигареты подряд, несмотря на душивший его кашель. Стемнело. Охрана произвела перекличку, заперла двери. Полковник, коммивояжер, аптекарь заснули. Легрэн, казалось, немного успокоился. Жербье тоже уснул.

Его разбудил знакомый звук. Легрэн кашлял. Жербье больше не мог уснуть. И вдруг он понял. Легрэн заставлял себя кашлять, чтобы подавить рвавшиеся из груди рыданья. Жербье нашел в темноте руку Легрэна, шепнул:

— Я здесь, старина.

С того места, где был матрас Легрэна, несколько секунд не доносилось ни звука. «Он борется за свое достоинство», — подумал Жербье. Он угадал. И все же Легрэн был только ребенком. Жербье вдруг почувствовал, как к нему прильнуло невесомое тело, прижались костлявые плечи. Он услышал жалобный вздох, с трудом различил слова:

— У меня больше нет никого на свете... Армель ушел. Может, он сейчас у своего бога. Он так в него верил. А мне никогда не увидеть Армеля... Я в это не верю, мосье Жербье... Простите меня... я больше не могу. У меня нет никого. Говорите со мной хоть иногда, мосье Жербье, ладно?

Тогда Жербье шепнул Легрэну в ухо:

— У нас в Сопротивлении не оставляют товарища в беде.

Легрэн умолк.

— В Сопротивлении. Ты слышишь? — продолжал Жербье. — Запомни это слово и спи. Теперь это самое прекрасное слово во французском языке. Ты не мог его знать. Когда оно родилось, ты уже томился здесь. Спи, я обещаю тебе обо всем рассказать.

■

Жербье пошел проводить Легрэна до электростанции. Шли медленно. Жербье говорил: