Победитель крыс

И с этими радостными словами в сердце он, преувеличенно деловито, двинулся к сараю, затем, как бы засмотревшись на рассвет и окружающие виды, он словно бы случайно завернул за угол сарая и, опустив голову, стал озираться в поисках тропки. Он почему-то сразу поверил Эмили, в ее правдивость, да и стихи ее звучали мужественно и обещающе. Он дойдет, непременно дойдет! Трава за сараем была не высокая и не густая, скорее даже редкая, просвечивала каменистая почва, и Борис поначалу вдруг испугался, что не различит тропки. Можно было идти без помехи в любом месте. Но вскоре он и вправду убедился, что Эмили пока что не обманывала его: среди разнотравья, росшего на убитой каменистой почве, он отчетливо различил тропку, начинавшуюся прямо от сарая. Строго говоря, она мало чем отличалась от остальной почвы, разве что большей прибитостью, и Бориса не оставляло ощущение, что это чисто интуитивное прочтение тропинки, и если бы не помощь красотки Эмили, никогда бы он ее не разглядел. А теперь вот видел, и отчетливо.

И он пошел быстрыми шагами, почти побежал, по этой тропке, опустив голову, как собака, только не принюхиваясь, а присматриваясь. Когда он через пару минут поднял голову, окрестность стала другой. Сарай и старухина избушка за забором исчезли, пропал дальний лес, а возникли какие-то проволочные заграждения, окружавшие куски пространства, на которых ничего не росло, вдали виднелись какие-то вышки, но тропа оставляла их слева, все больше и больше уходя в овраг. Овраг был неглубок, и опять пошла плоская равнина, потом тропу пересекла изрытая ухабами, твердая, сухая, из растрескавшейся глины дорога, с продавленными колеями от колесных телег и следами крысиных лап в пыли. Он пугливо оглянулся: погони не было, да и встреченная им дорога была пуста в обе стороны. Он пересек ее и попал на склон, густо поросший травой.

Он приостановился. По крыше склона тянулись искривленные бетонные столбы. Внизу была железнодорожная насыпь, на которой толпились люди — кучками, поодиночке, стояли, ходили взад и вперед, кто-то сидел прямо на земле: будто выгнанная из убежища колония насекомых, посаженных на небольшого размера плоскость с обрывистыми краями, откуда нельзя слезть и тем более спрыгнуть, а упасть страшно — и вот одни бегают, суетятся, зависают на краях, другие же застывают в неподвижной покорности, но это временно, перед новыми попытками выбраться. Такое странное впечатление производила толпа людей внизу склона. А то, что — под насыпью — показалось ему поначалу узким ущельем, при вглядывании и приближении выяснилось как железная дорога.

Оскальзываясь, то ускоряя шаг, чтоб не упасть, то останавливаясь, идя боком и упираясь ребром кеды в шероховатость почвы, в пучки травы, в кустики аптечной ромашки, Борис заспешил вниз. Свежий и густой запах ромашки проникал, казалось, в самую глубь организма. Тут он заметил, что тропа не оборвалась, только выделялась она на сей раз среди травы большей пожухлостью и желтизной. Наконец он на насыпи. «Пока что правильно иду», — думал он. И решил ничего у людей не спрашивать, тем более, что они и не говорили даже друг с другом, они чего-то ждали, заглядывая под висевший над линией мост в черную дыру тоннеля. «Я дойду, клянусь тебе, Эмили, я дойду». Он сжал зубы и прыгнул вниз. Упал на колено, похоже, расшиб его, но смотреть не стал, а быстро перебежал железнодорожные пути. Почему-то эта насыпь и эти люди, ждущие поезда из тоннеля, напомнили ему рассказ бабушки Насти, как летчик, глуховатый после войны, переходил так же пути и, не услышав шума электрички, был раздавлен насмерть. Надо было лезть вверх, но песок насыпи под ногами осыпался, а глина крошилась. И все же, перемазавшись и изорвавшись, он залез, встал на ноги. Руки и ноги от усталости дрожали. Перед ним слева был магазин, справа — пивной ларек, вдалеке по бокам высокие современные застройки. Он огляделся. Вот и дорожка, заасфальтированная и бегущая от ларька наискосок. И он пошел по ней.

Глава 7 Троллейбус

Дорожка привела его к трамвайной линии. О ней Эмили ничего не говорила. Он приостановился: за линией виднелся табачный киоск, а за киоском дорожка вроде бы продолжалась, углубляясь в темноту росших вдоль нее деревьев. Прежде, чем перейти рельсы, Борис обернулся, случайно совсем, и «увидел вдали, на пригорке, поросшем аптечной ромашкой, трех всадников, едущих вдоль бетонных покосившихся столбов. „Значит, тем самым этих крыс шестеро“, — быстро подумал Борис. Они виднелись смутно, как в тумане, длинные копья были подняты вверх.