Победить смертью храбрых. Мы не рабы!

– А чего на него, смотреть, что ли? Тогда же, в тридцать седьмом.

Да уж. Вот так выкрутасы. Хотя почему бы и нет? Ведь проводились перевороты всяческие в Латинской Америке, хунты устраивались и тому подобное. Не думаю, что такой сценарий не мог бы пройти и на моей земле.

– Берия? – интересно ведь, черт побери! Неужели тоже?..

– Не знаю такого, – честно подумав, ответил мой собеседник [5].

– Ворошилов?

– Расстреляли [6].

Как-то сложно себе это представить. Понятное дело, что-то не так пошло в этой реальности. Не так, как у нас, в моем мире. И все же сложно.

Причем я умом понимаю, что так вполне может быть. Да что там может, так – есть. Сколько копий переломано по поводу Сталина. Мол, благо он или зло для России. Те же антифа ущербные – и они по-разному к нему относятся. И коммунисты тоже. В смысле, верные ленинцы или там сталинцы. Книжки пишут всяческие, в Интернете ушаты дерьма выливают или, напротив, лакируют и причесывают усатого грузина.

А на деле вон оно как: нет Сталина – и войну просрали. Моментом. Показатель?

– Воевал сам, Ловкач?

– Я? – В голосе послышалось неподдельное изумление. – Ты откуда такой свалился-то?

– Из будущего. – Он начинал меня злить. Какой-то неуемной жаждой доказать свое превосходство, поставить себя выше.

– Ну-ну, – на этот раз протянул недоверчиво. После короткого молчания продолжил: – Не воевал. Чтоб Ловкач винтовочку за власть брал? Не бывать такому!

Ага. Ну, это кодекс такой. Не работать, дома и семьи не иметь и тому подобное. Так, кажется. Вот посмотрел бы я на тебя, вор, когда тебе товарищ Сталин с краскомом Рокоссовским сунули бы обойму от трехлинейки и в атаку отправили. Под немецкие панзеры и под гренадеров. Зимой, к примеру, в сорок первом {2}.

– Ну а вообще как все развивалось? – не мог я утерпеть. Мало того, что очень хотелось пополнить багаж знаний, так еще и скучно было просто сидеть в темноте, дышать через повязку и молчать.

– Почем я знаю, фраерок? Газеты не читаю, радио не слушаю, это мне все без интересу, – с некоторой напыщенностью отозвался напарник.

Дурацкие присказки, и поведение дурацкое. Если бы не видел я глаз Ловкача, умных и внимательных, то по манере общения принял бы его за мелкую приблатненную шушеру. Вот зачем ему так рисоваться? Явно же не для меня. Скорее всего, это его естественный режим: привык вести себя именно таким образом, прячась под маской недалекого грубого зэка. Что это не настоящее лицо – видно сразу. Маскировка у Ловкача была паршивой. Однако, судя по всему, даже этого ему вполне хватало.

Впрочем, рано или поздно защитный механизм должен дать сбой. Я демонстрировал искренний интерес, был подчеркнуто нейтрален, вежлив – и у моего собеседника не было никаких оснований запираться. Адреналиновый откат от пережитой катастрофы, чувство благодарности по отношению ко мне, единение в темноте – все эти факторы в совокупности должны были сделать свое дело.

– Этот на голову мозговитый диктатор… танков наделал, армию напризывал. Разговоры там пошли всякие, мол, земли вернуть надо. Прибалтику, Украину. Маневры эти бесконечные. Денег прорву нужно, а где их брать-то? Колхозы разогнал, нэп заново открыл. Вроде и хорошо, однако же лапотники эти все в города побежали. Беспредельщиков развелось – мама дорогая! Тут немцы и вдарили. С поляками, румынами, шушерой всякой. Мол, завязывайте с коммунизмом своим, побаловались – и хватит.

Молчание. Я не прерывал его, понимая, что Ловкача наконец-то прорвало. Сумбур в изложении мыслей с лихвой компенсировался информативной частью. А знание, сами понимаете, – сила.

– Клоун этот, с армией своей. Дирижаблями. Что, думаешь, прям война, что ли, была? Да половина округов даже развертываться не стали – сдались в первую неделю. Вроде и армия есть, а на деле – пузырь мыльный. По бумажкам и по спискам – пять миллионов, а немцы, считай, пограничников сбили – и все. Нет больше сопротивления. Такая вот война была… Бон. А эти шакалы, как началось, грызню устроили. ЦК хренов. Вместо того чтобы мобилизацию объявлять, они власть делить начали с диктатором-недоумком. Вот и все, Бон. Вот тебе вся война. Три месяца, чтобы оккупацию установить. Нет других примеров в истории, чтобы за три месяца такую огромную страну захватить.

Повисло молчание. Высказавшись, Ловкач некоторое время не шевелился и лишь через минуту громко, звучно вздохнул.

– Ну, доволен, фраер?

В принципе я был доволен: узнал то, что мне требовалось. Ловкач скорее всего не заметил, однако стиль его речи под влиянием сильного душевного волнения сильно изменился. Удивительного тут мало: теряя контроль над собой, вряд ли станешь следить за используемыми выражениями. Округа не стали «развертываться». Вору этот термин неизвестен. Да и любому гражданскому – тоже.

– А потом что было? – Куй железо, пока горячо. Других источников информации все равно не предвиделось.

– Рабство, – жестко, словно отрубил. – Оккупация. Поделили на клочки: что своим, дойчам, что лимонникам, что отребью румынскому.

– И англичане? – Ничуть не удивлен.