Победа. Том 2

— Я тоже перестаю понимать, о чем теперь идет спор, — сказал он. — Если господин генералиссимус считает, что мы необоснованно выделяем Италию, то это совсем не так. Единственное, что Мы предложили, касается приема ее в Организацию Объединенных Наций. Но в той же самой редакции говорится и относительно других бывших сателлитов.

— В той же самой? — переспросил Сталин и с каким-то грустным сожалением заключил: — Выходит, я действительно чего-то не понял. Значит, и эти страны будут приняты в ООН?

— Да нет, черт их побери, не будут! — уже не в силах сдерживать себя почти крикнул Трумэн.

Он решил действовать жестче. В конце концов, будучи главой самой могущественной страны — обладательницы атомной бомбы и к тому же располагая властью председателя Конференции, он имеет право «проявить характер». Ничего, скоро этот усатый спорщик поймет, что есть человек, который способен поставить его на место.

При мысли о предстоящем реванше Трумэн несколько успокоился и вслух произнес:

— Здесь уже было сказано, что мы не можем, — понимаете, не можем! — принять в члены Организации Объединенных Наций страны, если их правительства не являются ответственными и демократическими!

— Как, скажем, в Аргентине? — с наигранным пониманием бросил Сталин.

— При чем тут Аргентина? — опешил Трумэн.

— Я просто привел первый пришедший мне в голову пример, — любезно пояснил Сталин. — Надеюсь, никто, включая президента, не возьмется отрицать, что аргентинское правительство еще менее демократично, чем даже итальянское. И все же Аргентина является членом ООН. Не так ли?

Сталин сделал небольшую паузу, после чего решительно сказал:

— Вот что. Мне, как и президенту, кажется, что мы движемся по заколдованному кругу. Я сочувствую нашему председателю и поэтому предлагаю решить спор таким образом. В пункт, где речь идет о Румынии, Болгарии, Венгрии и Финляндии, добавить, что каждое из наших правительств в ближайшее время рассмотрит вопрос о восстановлении дипломатических отношений с ними. Уж против этого-то, я полагаю, не может быть никаких возражений? Тем более что мое компромиссное предложение вовсе не означает, что это восстановление дипломатических отношений с названными четырьмя государствами произойдет одновременно. Оно означает лишь то, что каждое из наших трех правительств дает согласие рассмотреть данный вопрос. Одно раньше, другое позже. Прецедент такого рода у нас уже есть.

— Что вы имеете в виду? — раскурив наконец свою сигару, подозрительно спросил Черчилль.

— Да ту же самую Италию, — охотно пояснил Сталин. — Там ведь аккредитованы дипломатические представители и от Соединенных Штатов и от Советского Союза, но посла Великобритании или Франции еще нет. Верно?

— Нет не верно! — воскликнул Черчилль. — Мы имеем в Италии своего представителя. Конечно, он, так сказать, не вполне посол, поскольку моя страна формально еще находится в состоянии войны с Италией. По нашей конституции, нормальных дипломатических отношений с этой страной мы пока что иметь не можем. Тем не менее, повторяю, практически мы считаем своего представителя в Италии как бы послом.

— Но все же не таким, как советский или американский? — уточнил Сталин.

— Да, не совсем таким, — согласился Черчилль, не понимая, почему глава советской делегации вдруг стал проявлять заботу об Италии. — Мы считаем своего представителя как бы «послом на девяносто процентов», — решил пошутить Черчилль.

Но уже мгновение спустя он раскаялся в своей шутке, потому что Сталин немедленно подхватил ее:

— Так вот, я и предлагаю такого же «не совсем посла» направить в Румынию и в остальные страны, о которых мы толкуем.

В зале раздался смех, поскольку стало очевидным, что вслед за Трумэном «на крючок» попался и Черчилль.

Английский премьер-министр покраснел, мускулы на его короткой шее напряглись, и сидящий рядом Иден с тревогой подумал, что Черчилля может хватить апоплексический удар.

Трумэн тоже забеспокоился и попробовал выручить своего партнера:

— Я уже объяснял, в чем заключаются затруднения.

— А вот я таких затруднений сейчас не вижу, — немедленно откликнулся Сталин и добавил холодно и отчужденно — Во всяком случае, к американскому проекту в теперешнем его виде мы не присоединимся.

Сказав это, он откинулся на спинку кресла, как бы давая понять, что сказал все, что считал нужным, и продолжать бесполезный спор советская делегация не намерена.

«Отлично, прекрасно! — мстительно подумал Трумэн. — Сейчас надо объявить перерыв до завтрашнего дня, а потом… потом нанести Сталину тот самый удар, который был запланирован еще вчера!»

Но его коротким молчанием воспользовался Черчилль.

Вместо того чтобы помочь президенту быстрее закончить заседание, он, разозленный на самого себя за то, что так неудачно «подставился» Сталину, решил взять реванш. Одним ударом рассчитаться и за то, что Сталин как бы «играючи» использовал его неудачную шутку, и за то, что он же процитировал здесь прежнее его, Черчилля, заявление, а попутно одернуть и других участников заседания за их неуместный смех.