ПОБЕДА ИДЕЙ ГОРОДСКОГО НАЦИОНАЛИЗМА

После протестантской Реформации на каждом витке революционного усложнения производст­венных отношений, оказывавшихся необходимыми для усложнения производительных сил развивающегося промышлен­ного производства, обязательно поднималась волна ожесточающе­гося расизма в его конфронтационном антагонизме к другим расам, чуждым этике корпоративных производительных интересов. Наиболее очевидно это проявлялось тогда, когда в каждом конкретном государстве городские производительные интересы распространялись на всю страну, и по причине их особых политических требований к организации общественного бытия происходили буржуазно-демократические революции. Буржуазные революции с помощью либеральных идей Прав Человека уничтожали всяческие паразитарные привилегии, но при этом создавали предпосылки захвата собственности и власти теми расовыми элементами, которые оказывались склонными к спекуляции. Борьба с господством коммерческих спекулянтов оказывалась невозможной без пробуждения расового самосознания государствообразующего этноса, подъём которого позволял совершать Национальную революцию, разрушавшую разделение всякой конкретной страны на столицу и провинции, чтобы создать национально-корпоративное общественное сознание, необходимое для политического господства производительного интереса в условиях рыночных отношений. Совершавшие Национальные революции городские мелкобуржуазные националистические силы из задач превращения промышленного интереса в главный государственный интерес поощряли расовый национализм настолько, насколько это оказывалось необходимым для подавления коммерческого интереса в конкретных обстоятельствах данной страны. Поэтому степень расизма и шовинизма государствообразующего этноса во время Национальной революции была для каждой страны своей, отражавшей уровень ожесточения политической борьбы промышленного и коммерческого интересов именно в этой стране.

Национально-государственный промышленно-производитель­ный интерес первых буржуазно-капиталистических стран породил законченную форму самосознания европейской промышленной цивилизации, как совершенно особой цивилизации, для которой всякая другая мировая цивилизация прошлого и настоящего была социально отсталой, неразвитой, неспособной воспринять этику промышленного производительного труда. А потому все другие цивилизации озлоблялись против европейской промышленной капиталистической цивилизации, готовы были восстать для её разрушения и, следовательно, оказывались действительно варварскими по отношению к ней. Цивилизаторский колониальный империализм Европы, вернее, европейских буржуазно-капиталистических держав недавнего прошлого, вдохновляемый белым расизмом и шовинизмом, становился поэтому исторически прогрессивным и неудержимым, изменяющим ход мировой истории.

Национально-корпоративные общества возникали только как этнократические общества, а потому производительность промышленного производства оказывалась прямо зависящей от численности государствообразующего этноса, от размеров территории конкретного государства. С усложнением производи­тельных сил промышленное производство на каком-то этапе своего укрупнения не могло больше развиваться внутри конкретного национального государства, и тогда лидерство в дальнейшем усложнении промышленного производства, углублении и расширении воздействия на него науки переходило к другому, более крупному национальному государству. Именно это государство становилось передовым в становлении промышленной цивилизации, а отставшие государства постепенно опускались к относительно враждебному антагонизму к нему, то есть накапливали проявления варварства в сравнении с ним.

Так, ещё три-четыре десятилетия назад Западная Европа снисходительно презирала отсталость Японии. Но сейчас именно Япония вырвалась в лидеры мирового развития европейской промышленной цивилизации, тогда как Западная Европа отстаёт от темпов её технологической модернизации с каждым десятилетием всё более явственно и становится консервативно брюзгливой, не имея мужества признаться в собственной цивилизационной отсталости. По этой причине ориентация восточноевропейских сателлитов бывшего СССР на европейский союз вне России, враждебный России, есть ориентация на вчерашний день исторического прогресса, а потому окажется временным явлением, полностью зависящим от политических тенденций внутри России.