Победа

Двинувшись в указанном направлении, Воронов услышал у себя за спиной шум автомобильных моторов. Прямо по дороге мчались «джипы», переполненные американскими солдатами.

Наконец Воронов увидел здание с остроугольной крышей — судя по описанию, прочитанному в книжке, это и был Цецилиенхоф — и сразу наткнулся на оцепление, состоявшее из американских военных. В стороне стояли «джипы», на которых они, очевидно, только что приехали.

Отыскав американского офицера, Воронов показал ему свой пропуск с тремя флажками.

— Нет, сэр, — вежливо, но твердо сказал офицер. — Пройти в Цецилиенхоф сейчас невозможно.

— Но почему?

Офицер пожал плечами.

— Как же мне осмотреть Цецилиенхоф хотя бы снаружи? — умоляющим голосом спросил Воронов. — Все-таки мы же союзники!

Эти слова внезапно подействовали на американца.

— Первый раз вижу русского, говорящего по-английски, — с улыбкой сказал он.

— Я был на Эльбе! — невольно вырвалось у Воронова, — Я тоже, — улыбнулся офицер. — Торгау?

— Именно!

— Вот что, парень, — понизив голос, сказал офицер, — через мое оцепление я тебя пропущу. Но к замку ты все равно не пройдешь. С минуты на минуту сюда приедет наш босс.

Обращаясь к стоявшим за его спиной солдатам, он крикнул:

— Пропустите этого русского парня!..

Однако пробиться дальше Воронову действительно не удалось. Находясь в некотором отдалении от Цецилиенхофа, он видел, как к трехарочному подъезду дворца подошла уже знакомая ему тяжелая бронированная машина.

Из нее вышли Трумэн, Бирнс и Леги. Тут же в парк разом нагрянула толпа английских и американских журналистов. В ней волей — неволей оказался и Воронов.

Трумэн и сопровождавшие его лица скрылись во дворце. Пробыв там недолго, они вернулись, сели в машину, которая сразу набрала скорость. Американские военные быстро погрузились в свои «джипы» и последовали за машиной президента. Один за другим уезжали и журналисты.

Когда автомашина президента и сопровождавшие его «джипы» выехали из ворот, Воронов почувствовал на своем плече чью — то руку.

— Хэлло, Майкл! — услышал он знакомый голос. — Я не знал, что и ты тут!

Воронов обернулся и увидел Брайта. Он выглядел так же, как и вчера, только на груди у него висел новенький «Спид-грэфик».

— Достал? — с улыбкой спросил Воронов, кивая на аппарат.

Несмотря ни на что, этот человек вызывал в нем симпатию.

— Купил! Двести пятьдесят баков![7] Приятели меня порядком обчистили. Жалко, но что поделаешь. А ты почему без камеры?

— Я здесь случайно. Осматривал замок, а в это время…

— Черт знает что за порядки! — выругался Брайт, — Мы узнали, что президент едет сюда, минут за двадцать до его выезда из Бабельсберга. Пришлось нажать на газ…

Воронов усмехнулся, представив себе эту езду.

— Послушай, — продолжал Брайт, — я хочу познакомить тебя с нашими ребятами. Джентльмены! — обратился он к стоявшим поодаль людям в английской и американской форме с корреспондентскими обозначениями на погонах. — Это тот самый русский журналист, который выручил меня вчера на аэродроме. Его зовут Майкл… — он запнулся.

— Воронов.

— Мистер Воронов, — громко объявил Брайт. — Знакомьтесь!

— Рад видеть вас, мистер Воронов, — сказал стоявший ближе других человек средних лет в очках с золотой оправой. На вид ему было лет тридцать пять. Протянув Воронову руку, он сказал: — Вильям Стюарт, «Дейли рекордер», Великобритания.

Воронов пожал руку ему, а затем и всем остальным корреспондентам, скороговоркой называвшим свои фамилии и наименования представляемых ими газет. Когда процедура знакомства окончилась, Брайт сказал:

— Слушай, Майкл, ребята хотят заявить тебе протест. Вчера вечером нам объявили, что с завтрашнего дня вход на территорию Конференции строго запрещается. Каждый, кто там появится, будет немедленно выслан из Берлина. Нас всех разместили в Целлендорфе, а оттуда до Бабельсберга миль четырнадцать.

Воронов почувствовал, что все взгляды обращены на него.

— При чем же тут я? — с недоумением пробормотал он.

— Территория Бабельсберга находится под русским контролем, — многозначительно сказал Стюарт. — Следовательно, порядки устанавливаете вы.

— Порядки установлены представителями всех трех стран, — не очень уверенно ответил Воронов.

— Но сам — то ты живешь в Бабельсберге! — воскликнул Брайт.

— Я живу в Потсдаме, — возразил Воронов. — А Потсдам все же не Бабельсберг. Оттуда даже немцев не выселяли. А теперь, — пользуясь короткой паузой, добавил он, — извините, джентльмены, я очень спешу.

Он уже подходил к воротам, когда вновь услышал за спиной голос Брайта.

— Слушай, Майкл, — слегка придерживая Воронова за руку, сказал американец, — это правда? Или ты нас обманываешь?

— Что ты имеешь в виду? — переспросил Воронов, не останавливаясь.

— Насчет Потсдама…

— Я никого не обманываю. Хочешь проверить? Потсдам, Шопенгауэрштрассе, восемь.

На листке из блокнота он написал свой адрес и протянул листок Брайту.

— Теперь все? — Не дожидаясь ответа, Воронов пошел по направлению к мосту через речку Хавель, отделяющую район Цецилиенхофа от Бабельсберга.