— И шо це за мисто? Ще ноябрь мисяц, а морозы в этих бурунах, як в Сибири, — растирая замерзшие руки, жаловался Завалейко. — И сколько ж нам здесь кочевать?.. Пускай бы нас послали Сталинград защищать, там же мы нужнее…
И, тяжело вздохнув, Завалейко достал из кармана кисет, зашуршал бумагой и стал делать большую самокрутку.
— Сегодня шо, опять газет не було? — спросил он минуту спустя. — Вже четверо суток.
— Да ты видишь, какая завируха, — ответил ему Кравченко, — в такую погоду если самолет и полетит, то нас не найдет.
— Что там в Сталинграде, не забрали ли его фашисты? — беспокойно переговаривались казаки, сверкая огоньками самокруток.
— Сейчас за Сталинградом следит весь мир, там идут решающие бой. Наши дерутся героически, — вмешалась я в разговор, приблизившись к казакам.
— А чего ж нас, старых вояк, в этой пустыне держат? — перебил меня Завалейко. — И посылали б туда на подмогу.
— Командование лучше знает, где нас держать, — ответила я. — Совершая рейды по бурунам, мы прикрываем магистраль Кизляр — Астрахань, по которой идут грузы и нефть для Сталинграда. И значит, тоже помогаем сталинградцам.
Долго еще мы переговаривались, обсуждая положение на фронтах.
Под утро объявили привал. Мы расположились на снегу и быстро уснули. Проснулась я от пронизывающего холода. Много пришлось приложить усилий, чтобы встать. Кони и повозки были покрыты толстым слоем снега: кроме часовых, никого из казаков не было видно. Высоко в ясном голубом небе стояло холодное солнце, под его лучами ослепительно сверкала белая пелена.
Где-то послышался гул самолета. «Ну, — подумала я, — погода подходящая для бомбежки». Но казаки хорошо замаскировались, их трудно было увидеть. Гул самолета приближался, вскоре меж облаками показался наш почтальон — «кукурузник». Раздались радостные возгласы.
— Почта, почта! Ура! Почта! — кричал Завалейко, следя за кружившимся самолетом.
На землю полетели тюки с почтой и продуктами. Казаки умывались снегом, кормили и чистили коней, поглядывая в сторону штаба, откуда должны были принести газеты. Вдруг неожиданно для всех приказали строиться.
— Раздали бы сначала газеты, — заворчал Кравченко.
— Да, — поддержал его Завалейко, — вже пятые сутки не знаем, что там в Сталинграде.
Когда доложили комиссару части, что люди по его приказанию построены, он подошел к строю необычно бодрой походкой.
— Здравствуйте, казаки!
— Здравия желаем! — отчеканили бойцы.
— Сегодня я сообщу вам радостную новость. Наши войска, расположенные на подступах к Сталинграду, перешли в наступление. Наступление началось в двух направлениях: с северо-запада и с юга от Сталинграда. В ходе наступления наших войск полностью разгромлены… — и комиссар стал перечислять потери врага, понесенные им за эти дни у стен русской твердыни.
А по строю уже прокатился радостный гул.
— Во! Вже началось! — кричал Завалейко.
— Слава сталинградцам!
— Скорее бы и нам вперед…
В тот же день, продолжая совершать рейд по степи, мы наткнулись на разбитый поселок совхоза. Никого из жителей в нем не оказалось, — очевидно, фашисты угнали их с собой. Мы расположились на несколько часов отдохнуть. Мой взвод остановился в одной из полуразрушенных кошар. Казаки принесли охапку репейника и разожгли костер, а я, проверив посты, прилегла. В просветах между стропилами были видны плывущие в небе облака. Несмотря на усталость, не могла уснуть. Думала о Сталинграде. Казаки, возбужденные сегодняшними известиями, сидели у костра и разговаривали.
— Эх, как жаль, что мы нынче фашистов не поколотили, — сказал кто-то из молодых бойцов.
— Действительно! Люди гонят фрицев с нашей земли, а мы сегодня ще ни одного и не видали, — подтвердил Завалейко.
— Не скучай, Никанор, — оказал Кравченко, рукой прикрывая глаза от света костра, — еще и ты успеешь повоевать.
С этого дня мы с нетерпением ждали сводок Совинформбюро. Все жили одним желанием услышать о новых победах над врагом.
Все чаще и чаще казаки встречались с противником. Разгадав нашу тактику, враг стал создавать в бурунах узлы сопротивления. Огневой точкой в таком узле часто был врытый в землю танк — у фашистов не хватало горючего.
По данным разведки, нам стало известно, что в ближайшем совхозе создан сильный оборонительный рубеж. Много танков врыто в землю, есть танки и на ходу.
К утру батарея подтянулась за казачьим эскадроном поближе к селу. Указав нам район огневых, командир батареи ушел на наблюдательный пункт. Взводы устанавливали минометы, готовились к предстоящему бою.
Фашисты, видимо, решили сорвать наше наступление, открыв интенсивный огонь из минометов и танков. Когда разрывы немного стихли, телефонист, сидящий у аппарата, крикнул:
— Товарищ младший лейтенант, вас вызывает комбат!
Я поднялась на большой бурун, на вершине которого торчали колючие кусты, занесенные снегом. Здесь и был наблюдательный пункт. Комбат лежал на разостланной бурке и, раздвинув заснеженные кусты, всматривался в даль. Временами он отрывался от бинокля и записывал на планшете данные для стрельбы.