По Верхней Масловке без спешки

«Снизу, из мастерской, доносились голоса… Несколько раз взрывался молодой и сильный смех женщины. Красивый, низкий и свободный смех. Кокетки и глупенькие так не смеются. Нужно быть достаточно привлекательной, чтобы позволить себе подобную роскошь». (12-я стр.)

Поговорим о смехе женщины, более ни о чем, поскольку ее смех настолько уникален, что стоит обратить на него особое внимание. Это будет тем более увлекательно, что мы пока ничего не знаем о женщине, которая смеется.

«…молодой и сильный смех женщины…»

Когда говорят о «сильном» голосе, то имеют в виду мощь, диапазон звучания. «У певца сильный голос», – говорят вам, и у вас не возникает вопросов; во всяком случае, вы предполагаете, о чем идет речь. «У юмориста N сильный смех», – говорят вам, и вы не понимаете, что это за смех такой. Что подразумевается под «сильным» смехом? Если воспринимать смех в категориях «тише – громче» (а как иначе, тем более что читателю сообщили, что смех «взрывался»), то героиня «из мастерской» просто-напросто громко смеялась.

Теперь зададимся вопросом: может ли смех быть «молодым»? Если ответить утвердительно, то тогда придется признать, что смех может быть и старым, и тогда в литературе допустима фраза «за стенкой раздавался старый смех» – а это, согласитесь, настолько режет слух, что вряд ли кто-нибудь из писателей рискнет воспользоваться подобным определением.

Решение проблемы несложное: надо молодость приписать не смеху, а тому, кто смеется: «громкий смех молодой женщины». Вы возразите, сказав, что старая женщина вполне может смеяться как молодая. Возможно. Но в данном случае мы не видим эту женщину и не знаем ее возраста. Смеется же она как молодая, поэтому мы предварительно и говорим: «громкий смех молодой женщины».

Громкий смех молодой женщины можно себе легко вообразить. Этого представления вполне достаточно для первоначального формирования образа героини – до знакомства с ее внешностью. Достаточно, но, как выясняется, не для автора. Автор в который уже раз попадает в ловушку избыточного описания, и в итоге его настигает проклятье бесконечных уточнений, сравнений и деталей.

Смех у женщины, сообщает читателю автор, не только «молодой и сильный», но еще и «красивый, низкий и свободный».

Прежде чем попытаться представить этот смех с учетом пяти определений, ему данных, остановимся ненадолго на эпитете «свободный». Тут такая же проблема, как и с «молодым» смехом: если у человека может быть «свободный» смех, то с таким же успехом у него может быть и «несвободный» смех. Вообще говоря, смех, как и речь, – это совокупность звуков разной частоты и амплитуды, передаваемых посредством колебаний воздуха. Поэтому желательно не приписывать смеху определения в отрыве от его обладателя, тогда не будет огорчительных недоразумений. Вот пример: «Старик вдруг засмеялся совершенно свободно, с каким-то молодым задором, не стесняясь и не сдерживая себя…» Мы не ответили на вопрос «какой смех?», но мы ответили на вопрос «как смеялся старик?», и нам все понятно «про его смех».

Наконец о смехе женщины из мастерской «в целом». Попробуйте проделать следующее. Закройте глаза и мысленно начинайте прибавлять к неизвестному вам смеху неизвестной вам женщины по одному определению, только не спешите: «молодой», «сильный» и так далее. После каждого определения делайте паузу и пытайтесь представить себе смех с учетом тех эпитетов, которые вы уже добавили. Что у вас получилось? Когда начались трудности? На третьем определении? Вы не знаете, что такое «красивый» и «свободный» смех? А в конце, в итоге-то что? Ничего? Каша? Трудности с воображением? Странно. Может, автору не стоило останавливаться и надо было уточнить характер смеха дополнительной парочкой эпитетов и довести их общее число до семи?

Заметим, что автор, кажется, сам плохо разбирается в смехе, который сконструировал. Иначе он не утверждал бы, что «кокетки и глупенькие так не смеются». Позвольте, разве кокетки и глупенькие не могут быть молодыми и не могут громко смеяться? А почему автор отказал им в обладании низким тембром голоса и, соответственно, смеха? А уж как свободно могут смеяться глупенькие, знают, кажется, все. А как завораживающе красиво могут смеяться кокетки, строя вам глазки…