По ту сторону пространства

Валя практически ничем не рисковал, героически выдавая сентенции, которые почти наверняка, стараниями племянника, достигнут ушей Кирштейна. Шеф, хоть и не был особенно приятным человеком, но во главу угла ставил профессионализм своих сотрудников. То, что многие из его работников относятся к нему, мягко говоря, не очень хорошо, его не сильно беспокоило — главное работа и результат! А болтать могут что угодно — в пределах допустимого, конечно. Кроме того, Валя несколько кривил душой — зарплаты в ООО «ЮНИВОКС»» были вполне на уровне. Другое дело, что Кирштейн нещадно лишал премий прогульщиков и лентяев. Но таковых на его фирме и не осталось вовсе.

Валентин для порядка попрепирался с Феликсом еще немного и отправился к нотариусу заверять копии таможенных документов и квитанций, коих у него накопился целый ворох.

Алексей опять углубился в товарную документацию и просидел, изучая ее, до самого обеда, пока на столе не зазвонил телефон, и Лола-Люда не пригласила его к Кирштейну.

— Здравствуйте, Эдуард Семенович…

— Заходи, заходи, отпускник.

Кирштейн сидел за своим огромным столом, на котором лежали несколько папок для бумаг и какие-то документы, которые он при Лешином появлении перевернул текстом вниз. Пиджак, как всегда, висел на спинке шикарного кожаного кресла.

— Завтра Валентин должен получить партию нового товара — блендеры, кофеварки, кухонные комбайны и микроволновки. Проследи, чтобы они тут же попали на прилавки всех пяти магазинов.

— А с нераспроданным товаром как быть? Ведь он занимает и подсобки тоже. Может, устроить супер-распродажу?

Кирштейн пожевал губами, прикидывая плюсы и минусы этой акции:

— Разорите вы меня, работнички. Ладно, давай, организуй свою супер-распродажу, конкурсы какие-нибудь, лотереи с призами придумай. С рекламой я попрошу тебе помочь, не помешает.

Он нажал на кнопку интеркома:

— Лола, начальника отдела рекламы ко мне, срочно! А ты, Ненароков, давай — руки в ноги и действуй. Сумеешь выставить новый товар раньше наших конкурентов — так и быть, прощу тебе три дня.

— А на премию можно рассчитывать, Эдуард Семенович? — невинно спросил Алексей.

— Совсем обнаглели! — возмутился, скорее, для проформы, чем на самом деле, Кирштейн. — Дай им палец, они руку по локоть оттяпают. Иди уже, Ненароков, работай!

Закрывая дверь кабинета, Леша обернулся и успел заметить, как его начальник достал из верхнего ящика стола планшет и, включив его, стал тыкать миниатюрным стилосом в засветившийся тактильный экран.

Глава 3 Безвременье

Лу села за компьютер и принялась перелистывать материалы главной астрофизической лаборатории Ствола Дельта. Многие из почивших в бозе и ныне живущих ученых-физиков дорого бы дали, чтобы хоть краешком глаза взглянуть на те выкладки и формулы, которыми пестрела информация. Здесь были ответы на вопросы, которыми задавались и задаются ученые всех стран мира. Но, конечно, еще больше вопросов по-прежнему оставались без четкого и аргументированного ответа.

Эмо развернула файл на закладке «Августинская эпоха». Удивительно, но факт: понятие того, что происходило до Большого взрыва и в самый момент взрыва, когда рождалось ВСЁ сущее во Вселенной, теорией космогонии было заимствовано у землян. До того как сабспейсеры начали наблюдательную деятельность на Земле, эти понятия назывались сухо: «Момент Ноль» и «Ноль минус». Но когда Земля попала в поле зрения Станции, и сабспейсеры внимательно проштудировали историю, культуру и науку землян, среди астрофизиков-сабспейсеров постепенно вошел в обиход термин, предложенный землянином Гамовым в честь другого землянина.

Тот землянин, Святой Августин Аврелий (Блаженный), чьим именем и назвали невозможную эпоху, утверждал, что время — свойство Вселенной, которое появилось вместе с ней самой. Этот парадокс до сих пор не удалось объяснить ни ученым Земли, ни исследователям Станции. Августинская эпоха оставалась и для землян, и для ученых других, более развитых цивилизаций, «Террой инкогнита», совершенно неисследованным в практическом плане феноменом. Пытливая мысль разумных существ многих цивилизаций Вселенной наталкивалась на глухую стену непробиваемой парадоксальной логики: если понятие «Момента ноль» с огромной натяжкой, но, всё же, обладало своей, пусть и заумной, логикой, то вопрос: «А что было до того, как ВСЁ возникло из НИЧЕГО?» повисал в воздухе абстрактной сюрреалистической небывальщиной и внушал некоторым исследователям благоговейный ужас.

Даже мрачные и нелюдимые суггарды, признанные лидеры в области высшей математики, топологии и космогонии, пасовали перед этим вселенским таинством, хоть и упорно пытались разгрызть орех великого космогонического ребуса.