По ту сторону отражения

– Есть, – чуть помедлив, кивнул гитарист. – Только они почти не общаются. Не знаю, как так можно, – вдруг со странной грустью произнес он. – Рэн – редкостный грубиян, дурак и самое настоящее животное – это по части девушек, но тебе не обязательно всего знать, ты очень впечатлительная. Но, несмотря на то, что мой брат – кретин и всегда подкалывает меня, и разыгрывает, и спорит все время, я не могу жить вдалеке от него, и уж тем более не видеться с ним месяцами. Близнецы – это связь. – Филипп подергал себя за мочку уха. – Не знаю, как объяснить. Я чувствую с этим нахалом связь.

– Связь? – мы уже шли знакомым коридором к студии. – Я видела передачи о близнецах. Там говорилось, что они чувствуют друг друга. Иногда даже видят одинаковые сны. Так?

– Да, это так. Рэн и я – почти что одно целое, – стянул кепку парень, и его волосы, наконец, свободно рассыпались. Такой милый! А на концертах – брутальный и даже грозный.

– Как синее и красное? – невольно вспомнила я слова Томаса.

– Или как белое и черное, – подтвердил теорию папы Филипп о стереотипном мышлении большинства. – Кстати, тебе очень идет черный цвет, Катенька. Вот мы и пришли, – он галантно пропустил меня вперед, открыв двери. – Пойдем, я принесу тебе сок или кофе, и я тебе все-все расскажу о близнецах. Тебе все равно Кея ждать.

Болтая обо всем на свете, один из гитаристов рок-группы «На краю» вновь провел меня в ту самую двухуровневую комнату. Сегодня многочисленные лампы необычных форм горели ядовито-салатовым цветом, изредка перемешиваясь с лимонным и желтым.

– Пошли на второй уровень, Катенька, там удобные кресла – принимают любую форму тела. Что ты будешь – сок, кофе, чай? А алкоголь я тебе не дам. Он вреден, а ты женщина. Тебе еще нужно рожать детей.

Я рассмеялась.

– Спасибо, Фил. Если можно, я буду апельсиновый сок.

– Один момент, моя дорогая гостья. Бар здесь тоже на втором уровне – прямо около нас, – просветил меня парень. Вот же нормальный человек – без заморочек, как у Кея или Келлы.

Пока музыкант суетился около встроенного черного бара правильной прямоугольной формы и с зеркальными полками со множеством бутылок (все-таки стиль хай-тек здесь доминировал), я села на мягкое и тоже абсолютно черное кресло, которое больше напоминало мешок с картошкой. Оно оказалось до невозможности комфортным, и я сидела так, как мне было удобно. Жаль, это удобство скоро окончилось. А виной всему оказался подслушанный разговор. Нечаянно, кстати, подслушанный, и, наверное, посланный мне теми же Ангелами.

В то время, пока Фил наливал в огромные, округлой формы стаканы сок себе и мне, на первый этаж этого здорового помещения вошел Андрей. Я, находившаяся на втором уровне, узнала его по голосу. Мужичина разговаривал по телефону. Но голос его был громок, и я просто не могла не услышать речь менеджера. Нас с Филом он не замечал – искал что-то внизу, на первом уровне, одновременно продолжая беседовать. Если сперва я хотела поздороваться с Андреем, то потом, как мышка, вжалась, в кресло.

Может быть, это была Судьба, а не случайность?

– Да. Да. В каком-то смысле вы правы. – Тон Андрея хоть и был безукоризненно вежливым, но глаза были прищурены, а губы плотно сжимались, когда мужчина слушал ответ невидимого собеседника. – Позвольте, это жизнь Антона, и он сам решает, что делать. Мы можем только гарантировать… Алла Георгиевна, перестаньте. Вы знаете, кем для современной русской молодежи является ваш сын? У него прекрасные перспективы…

Я прислушалась, и неведомое чувство, прозванное женской интуицией, орало что-то вроде: «Слушай, дура, слушай!»

Не пропусти ни слова!

– …Нет, я думаю, наша компания не разорвет контракта с вашим сыном только по одной вашей просьбе. И ваших денег нам не надо… – устало говорил менеджер, продолжая что-то искать. – Нет, я вовсе не принципиальный. Я могу брать взятки – как и любой нормальный человек. Только в этом случае, на Кее… пардон, вашем сыне Антоне, мы сделаем куда большие деньги, нежели предлагаете мне вы. Разумеется, я не оставлю от Антона наш разговор в тайне. Я бы посоветовал вам прекратить это. Антон – музыкант. Отличный музыкант. Более того, я несу за него ответственность и не откажусь. Хорошо-хорошо, я буду опасаться за свою карьеру.

Он с отвращением выключил телефон и пробормотал:

– Проклятая баба, все соки уже выпила со своим Антоном. И Кей хорош – одни проблемы создавать повадился. Лучше бы дела с матерью уладил. И где эти бумаги, я же здесь их отставлял. Вот черт…

Вдруг он что-то увидел на полу, наклонился, подобрал и быстрым шагом ушел, на ходу кому-то вновь перезванивая.

А ведь я почти была уверена в том, что их – двое.

Я с шумом глотнула ртом воздух и закрыла глаза.

Раз, два, три…

Почему я не могу выдохнуть? Куда делись все краски в комнате? Почему в солнечном сплетении такая давящая боль?

Четыре, пять…

Зачем он так поступил? Для чего? Что он добивался?

Шесть, семь, восемь…

Кем я была для него? Куклой-барышней из XIX века? Девочкой, которую можно было легко соблазнить?

Девять, десять…

Кем же?