По ту сторону отражения

– Твой папочка обнюхивает твою одежду?

– Тысяча демонов, ты такой кретин. А ты меня по-настоящему любишь? – кокетливо спросила Нинка, когда Келла прикурил. Когда курил он, ее это даже не раздражало. Когда остальные – она бесилась. Парадокс?

– Нет, по-искусственному, – отвечал ей он, раздраженный сверх всякой меры.

– Идиот, – мигом надулась его Королева, встала и уселась на самый край крыши, болтая в воздухе ногами.

– Эй, – обеспокоился Келла, – не навернись, мне в тюрягу не хочется из-за тебя попасть.

– Почему из-за меня? Если я упаду, то ты тут чисто теоретически виноватым не будешь, мой мальчик.

– Твой милейший папочка подумает по-другому. Ну же, иди ко мне, Королева. Иди обратно, – он отбросил окурок в сторону.

И она пришла. Келла снова усадил девушку к себе, аккуратно поцеловал в висок. Они посидели так еще немного, а потом Нина вырвалась и села рядом, прислонившись к его плечу. Келла чувствовал, что в нем играют неоднозначные желания: первое и вполне естественное как раз и было символически связано с «чашечкой кофе», зато второе было синеволосому несвойственно – он хотел нежности. Нежности от этой дурной и двуличной блондинки. Теперь она напоминала ему маленькую капризную девочку, которую нужно крепко обнять и осторожно гладить по волосам и спине.

– Кстати, как у нас дядя Витя со своей машинкой поживает? – спросил Келла, дабы отвлечься от своих желаний.

– Отлично, – скривилась Нинка, которая вчера умудрилась поссориться с папой из-за последнего стакана их любимой газированной воды. Выиграл глава семьи, заставив эгоистку-дочь обвинить его в жадности и в узурпаторстве. В результате дядя Витя разозлился и начал орать на весь дом. Мама Нины с трудом утихомирила обоих, приготовив вкусный ужин. Еда всегда заставляла всех представителей этой славной фамилии успокоиться. А все вчерашнее утро Журавль-старший читал ей нотации о вреде споров детей с родителями.

– У нас в следующее воскресенье День Семьи, – задумчиво произнесла Нинка, – придешь, ясно?

– Зачем?

– Замуж за тебя хочу, – хихикнула светловолосая девушка. – Объявлю родственникам-идиотам, что у нас помолвка.

– Нин, меня на следующей неделе не будет, – не слушая ее, произнес молодой человек.

– А День Семьи? – проорала Ниночка ему в ухо и даже подергала, наконец, за цепочку пирсинга. Отец вновь устраивал большой семейный обед, где обязательно должна была быть тетя Эльза.

– Тише, Королева, не надо, – убрал Келла ее руку, все отчетливее понимая, что она – большой ребенок с неуемной фантазией и кучей масок. – В воскресенье я приеду к тебе. А ты как следует сдавай свои зачеты. Лады?

Журавль с интересом уставилась на музыканта, курящего сигарету.

– О, милый, да ты никак умом тронулся? Какая забота обо мне любимой. Ты точно будешь на Дне Семьи?

– Да, я ведь пообещал, – отчего-то был серьезным молодой человек.

Нинка удовлетворенно кивнула. Виктор Андреевич не пережил бы отсутствие столь ценного кадра, как синеволосый, на своем семейном ужине. Он даже почти смирился с пирсингом и синими волосами, а также с манерой одеваться этого «уличного обормота», и даже наполовину простил ему историю с цветами и запиской.

– Чтобы эта твоя Охренелла была, дочь, – говорил глава семи Ниночке, – кстати, а как твою Акапеллу нормально зовут? А то неудобно людям представлять. Подумают еще, что он женского пола. Неприятность выйдет тогда.

– Я не в курсе насчет имени, – растерялась Нинка. Ей в голову не приходило узнать у поклонника с эксцентричной прической, каково его настоящее имя.

– Не знаешь? – удивился Виталий Андреевич. – Не говорит, что ли?

– Не говорит, – подтвердила дочь.

– Наверное, его родители-шизоиды назвали парня как-то совсем по-зверски. Я бы в таком случае тоже не говорил бы, – всегда радовался Ниночкин родитель чужим проблемам, пусть даже они были связаны с именем. – Он, поди, Марфусаил, или Мустафа, или Жан, или Цезарь какой-нибудь занюханный.

– Папа, таких имен нет, – поедала за обе щеки, как хомяк, конфеты Ниночка. – Я скорее склоняюсь, что он Васька или Ванька. Или Фома какой-нибудь. Аввакум на худой конец.

– Это для него простовато, дочь, – никогда не уважал чужое мнение ее отец. – Он явно что-то вроде… Хм… Жозефина.

– Аввундий, – была за древнерусские варианты Нинка.

– Версалий, – выступал за европеизированные ее папа.

– Добромысл.

– Людовик и Феликс! – в азарте стал вспоминать Журавль имена, останавливаясь почему-то на французских королях.

– Ты бы еще Генриха вспомнил!

– А что? Тоже порядочное идиотское имя, – возразил дядя Витя, думая, какая же у него эрудированная умница-дочь – вся в него.

– Антиох, – выдвинула новую версию потенциального имени Келлы Нинка.

– Антилох? – не расслышал или не понял ее родственник.

– Антиох, папа, – захохотала девушка. – Так, между прочим, царей звали македонских и писаку старинного, Кантемира, – еще больше порадовала отца своими познаниями в литературе и в истории девушка.

– Самиддулло, – чуть помедлив, отвечал дядя Витя.

– Такого имени нет, пап!

– А вот и есть – я в Интернете твоем любимом читал, – возмутился Виктор Андреевич.