По ту сторону одиночества. Сообщества необычных людей

Но это редкие исключения. Обычно это большой стол, за которым все вместе сидят и беседуют. Иногда беседуют лишь двое или трое, может быть, потому, что обсуждается тема, за которой другие не могут уследить. В некоторых домах это практически входит в распорядок дня. Как и вообще в коллективной жизни, здесь считается невежливым обособляться в общем помещении, и потому воспринимается неодобрительно. Нормой является общее участие.

В каждой семье есть кто-то, на ком лежит особая ответственность за все домашние дела. Почти всегда речь идет не о том, кто получает пенсию и потому считается имеющим затруднения в развитии. Но и здесь бывают исключения, в некоторых семьях основную ответственность несет кто-то, кого явно можно считать ущербным. Такие ответственные называются «мать семейства» и «отец семейства». Некоторые из них супруги, у кого-то есть собственные дети.

После завтрака все обитатели дома, за исключением матери или отца семейства, отправляются на работу. В некоторых случаях отец или мать тоже покидают дом, хотя бы на полдня.

На это время приходит кто-нибудь из другого дома, потому что домашние обязанности – например, уборка и приготовление пищи – считаются работой и выполняются другими людьми. Считается важным разграничивать жилище и рабочее место.

Как во время обеда, так и вечером, незадолго до начала культурных мероприятий, дом снова наполняется. Также и субботний вечер, и воскресенье становятся временем оживленной деятельности в семьях.

Все это звучит довольно мирно, как будто будни в деревне гармонически организованы, хорошо спланированы и предсказуемы, но это не так. Я хотел бы дать описание распорядка одного совершенно обычного субботнего дня с точки зрения вполне нормального сотрудника. Необычно в этой ситуации лишь то, что в этот день дома нет ни отца, ни матери семейства.

В этот день:

– А уже с утра болен и жалуется на боли в желудке,

– В не убирает свою комнату и не чистит лестницу,

– С должна готовиться к вечернему чтению Библии, но слоняется вокруг комнаты В,

– Д решает по крайней мере убрать лестницу вместо В, но пылесос не включается, так как В, в доказательство своей физической силы, слишком сильно закрутил шланги, и у меня тоже недостаточно сил,

– А становится все хуже, и он жалуется, что может умереть, а я не могу вспомнить имя медсестры и не знаю, где она живет.

– К счастью, мимо проходит один из сотрудников и говорит мне, как ее зовут, но теперь телефон не работает, а другой аппарат внезапно исчез.

– А все громче жалуется, и С, которая все-таки пробирается в комнату В, просит меня проследить за яйцами, которые она как раз в это время варит, и когда я в конце концов заставляю В работать, приходит медсестра и просит настой ромашки, но у нас в доме его нет, и я прошу Е быстро сбегать к соседям, чтобы одолжить, но Е, не умеющий читать, уверен, что у нас дома есть настой ромашки, и в доказательство того, что нет необходимости бежать к соседям, тащит меня к полке с двадцатью жестянками, которые я перед этим уже просмотрел. Таким образом, я мчусь сам и приношу настойку, и, конечно, забываю о яйцах, так что С очень сердита на меня.

– Тут из комнаты А выходит медсестра и сообщает, что он улыбается во весь рот. Все, что ему требовалось, это немного внимания.

И это день, когда:

– Яйца не так уж плохи, и я прощен,

– Д наконец справился с пылесосом и рад, что пропылесосил лестницу,

– В конце концов убирает свою комнату, и я вспоминаю, что слышал, будто С не может иметь детей и поэтому мне не нужно беспокоиться о последствиях романа, который, может и заключается-то лишь в том, что они вместе съели плитку шоколада. И когда я иду в комнату А, он все еще расплывается в улыбке и полон сил, так что прижимает меня к стулу; потом крепко берет меня за руку, а другую прикладывает ко лбу.

Это был день, как и всякий другой день в деревне.

3.2 История о непролитом чае [2]

Большинство людей, сидящих в семье за большим столом, как будто бы глупы. Это бросилось мне в глаза, когда я впервые приехал в одну из деревень и ужинал. За столом сидело с десяток людей. Видар спросил, не хотим ли мы еще чаю, и налил всем. Не дрогнув, не пролив ничего. Ни капли не упало мимо. Видар не только считается человеком с затрудненным развитием, он также и слеп. Но суть истории не в том, что слепой, отнесенный к умственно неполноценным Видар налил нам чаю. Все дело в поведении остальных, присутствовавших за столом. Для них было само собой разумеющимся, что Видар налил чаю, и царила атмосфера полного доверия. Мне кажется, я заметил тогда лишь один бдительный взгляд того, кто был особенно ответственен за накрывание стола, но не было никакого вмешательства и никаких комментариев. Это не могло быть запланировано. На следующий день я спросил об этом у одного своего знакомого. Он подтвердил, что в этом не было никакой стратегии; все это никогда не обсуждалось в семье.

Единственная опасность, которая, на мой взгляд, угрожает этому кругу людей за столом, состоит в обилии помощников.