По ту сторону фронта

Одному только Даулетканову не посчастливилось. Фашисты заметили, что партизаны поставили под рельсы мину и решили обезвредить ее. Подошли, наклонились. А мина-то была натяжного действия, и подрывники, скрывавшиеся около полотна, дернули за шнурок: не отдавать же взрывчатку врагу. Гитлеровцы взлетели на воздух вместе с рельсами и шпалами.

— Такая досада! — виновато говорил Даулетканов. — На пять немцев пять килограммов толу.

И верно, досада: на этом месте должен был взорваться целый поезд. А ведь взрывчатку мы доставали с большим трудом. Пришлось пожурить Даулетканова и его группу за неосторожность, и они приняли это как должное, понимая свою вину.

Хорошее донесение прислал Корчев, базировавшийся километров за восемьдесят от нас, около Сварицевичей. Его отряд взорвал два эшелона, сжег мост и при активном содействии крестьян разгромил полицейский участок в Жовкине, разрушил два маслозавода, уничтожил два километра телеграфной связи, ликвидировал фашистское имение.

К вечеру второго января вернулись отряды Картухина и Анищенко. Целыми обозами на санях с красными флагами, с гармошками, с пением советских песен они разъезжали по деревням. Отряды были немаленькие, и полицаи при виде их сразу же разбегались, а крестьяне радостно выходили навстречу, приветствуя народных мстителей. Наши агитаторы раздавали листовки и во многих деревнях провели митинги. Коменданты и солтусы переполошились. В Ковель полетели донесения о громадных отрядах партизан. Они пытались подсчитать силы этих отрядов и, должно быть, по нескольку раз подсчитывали одних и тех же, да еще преувеличивали со страху. В конце концов из Ковеля сообщили в Ровно (где была ставка райхскомиссара Коха), что-де под Ковелем действует «партизанская банда численностью в три тысячи человек».

О настроениях фашистов принесли нам сведения связные, возвратившиеся из Ковеля. Наши новогодние выступления сыграли свою роль. А наши листовки добавили паники. Они появились даже в ковельских казармах, и в результате этого начались обыски и аресты среди самих фашистских прислужников.

В Любешове листовки произвели еще больший переполох. Девушки — местные жительницы, связанные с партизанами, — принесли несколько листовок на вечеринку, где были и полицаи, немцы, и незаметно подсунули эти листовки пьяным полицаям. Потом одному из них сказали:

— Смотрите, господин шуцман, какое безобразие. Видите? Вот. Читайте.

А тот с пьяных глаз и на самом деле начал читать вслух.

Немцы насторожились, а присутствовавший тут же переводчик сразу бросился к коменданту. Тот не замедлил явиться.

— Большевик! Агитатор!.. Обыскать всех!

Обыскали. Нашли листовки. Двоих тут же расстреляли, остальных отправили в гестапо.

Таковы были результаты одной ночи — первой ночи 1943 года. Неплохое начало. И весь год еще впереди. Сколько в нем будет таких же ночей? Хороши украинские ночи, но только не для захватчиков!

Новогодний «банкет» Вести из Хочина

Еще в Хочине я узнал о польской антигитлеровской организации, которая не входила в состав «Пидпильной спилки», но поддерживала с ней постоянную связь и помогала ей кое-чем. Это меня порадовало: значит, славяне по-братски вместе поднимаются против захватчиков. Руководил организацией некий П., проживающий где-то в Домбровице или в Воробине. На совещании в Хочине он не присутствовал, но отзывы о нем я слышал самые хорошие. Позднее в лесу около Пузни Мисюра сказал мне, что и он связан с этим П., который помогает ему не только сведениями, но и медикаментами: он их достает в Сарнах через знакомых ему людей, тайком привозит партизанам в Заозерье. Я поручил Корчеву связаться с П. и добиться от него согласия работать вместе с нами. В конце декабря через Корчева я получил письмо от П. Он и вся его группа готовы выполнять любые наши задания, потому что — так мотивировалось их согласие — только совместная борьба и помощь советского народа могут спасти польский народ. Честные, патриотически настроенные поляки с восхищением смотрят на нашу борьбу, и сами они хотят бороться, но польский народ в худшем положении: он еще порабощен, он еще недостаточно активен. Политиканы — лондонские министры и Польская Организация Войскова — ведут недостойную двойную игру, но ведь они не народ, они в меньшинстве. А народ поднимается, чувствуя себя одним из братьев великой семьи славянских народов. Пусть русские люди знают это, пусть это знает Москва.

Письмо было длинное. Я только в общих чертах передаю самую суть его. Важно то, что оно действительно выражало настроения простых поляков — не панской верхушки, не продажных министров, а рабочих, крестьян и трудовой интеллигенций, людей, среди которых доктор П. пользовался большим авторитетом.