По ту сторону фронта

Старик рассказал о происшествиях этой ночи. Еще вечером пришел в сторожку Багров ночевать, но потом появился Найденов и стал звать его на ночь к себе. Это было часов в девять. Они распрощались и ушли, а через два часа Найденов, раненый, еле-еле добрался до кладбища и сейчас лежит в сторожке. Найденов признался Микуличу, что, уходя с кладбища, он уговорил Багрова прихватить с собой газеты для отряда, спрятанные под каменной плитой. Багров не соглашался, но Найденов успокоил его: «Пройдем так, что ни одна душа не заметит». Багров спрятал газеты на груди, под рубахой, и они пошли. По переулку прошли благополучно, но когда завернули за угол и оказались в рабочем поселке, наткнулись на патруль. Патрульных было шестеро или семеро. Они приказали поднять руки. Тогда Багров бросился в сторону, к калитке какого-то двора, но калитка оказалась запертой. Солдаты настигли его и сбили с ног. Это Найденов хорошо помнит. А он сам, повернув назад, бросился в переулок. По нему выстрелили несколько раз, но догонять не стали. Пуля попала ему выше поясницы, под правое ребро.

— Как он добрался до меня, ума не приложу, — заключил Микулич.

Беляк обессиленно опустился на стул. «Катастрофа! — мелькнуло в голове. — Провал! Багров, живой, в руках у гестапо, с газетами, Найденова в сторожке, конечно, найдут, а тогда найдут и типографию».

— Неужели ты не мог спрятать Найденова под церковью? — с укором спросил он Микулича. — Теперь же везде будут искать. Как же ты, всегда такой осторожный, не подумал, чем это грозит?

Старик растерянно развел руками и объяснил, что хотел это сделать, но не смог. Одному не под силу, да к тому же Найденов очень плох.

Беляк вновь глянул на часы — оставалось пять минут до начала работы в управе. Он уже опаздывал.

— Иди… — сказал он Микуличу. — Выбери время и вместе со старухой обязательно перенесите Степаныча под церковь. Хотя бы в коридор. Где лежать — ему ведь безразлично, да и не холодно там. Осмотри все тщательно кругом, не ведут ли следы крови к кладбищу. Больше сюда пока не приходи. Встретишь меня на улице, когда буду идти с работы. Выживет Степаныч?…

— Плох, но думаю, что не сдастся, — произнес старик. — Эх, кабы доктора! Какого-нибудь, самого что ни на есть захудаленького.

— Ладно, я подумаю… Подожди, я пойду раньше, а потом ты выйдешь.

Беляк торопливо шагал по улице, не замечая ничего вокруг. Он был взволнован не на шутку. Тревога за судьбу друзей сменялась беспокойными мыслями об опасности, угрожающей делу, типографии. Поставлен под удар выпуск подпольной газеты. Надо срочно спасать, эвакуировать типографию. Вынести ее по частям из-под церкви, спрятать пока что в разных местах кладбища. Но кто будет это делать? Микулич? Один он не справится. Придется помогать ему.

Придя на службу, Беляк узнал, что ночное происшествие уже известно большинству сотрудников управы. Шли разговоры о том, что в рабочем поселке ночью остановили двух неизвестных. Одного задержали, а другому удалось бежать, и его сейчас разыскивают. У задержанного нашли много экземпляров подпольной большевистской газеты «Вперед», а также паспорт и пропуск на право посещения города, выданный на имя Понурина, крестьянина деревни Ставок. Задержанный ни на какие вопросы не отвечает и выдает себя за глухонемого. Все это было известно от машинистки управы Соколовой. На квартире у нее жил следователь гестапо Люстенбург, от которого она и узнала все подробности.

То, что гестаповцы не знали о ранении Найденова, немного успокаивало Беляка. Но он по-прежнему опасался и за Найденова, которого могут обнаружить, и за Микулича, и за работника паспортного стола управы, обеспечивавшего партизан документами.

«Все зависит от того, как поведет себя Багров в гестапо, — размышлял Беляк. — Сможет ли он молчать до конца? Хватит ли у него сил и мужества?»

Только в молчании Багрова было спасение товарищей и всего дела. Беляк уже успел узнать Багрова как честного, смелого человека. Но надо было трезво подходить к делу. Беляк понимал, что Багрову никто и ничто помочь уже не может. Из когтей гестапо живым не уйдешь. Вдобавок, Багрова схватили с неопровержимыми уликами — с газетами. Вопрос сейчас состоял в том, вынесет ли он пытки, не проговорится ли.

Больших усилий стоило Беляку заставить себя заниматься служебными делами. Разбирая бумаги, он думал о том, как организовать помощь Найденову, если ему станет хуже; кто будет дальше выпускать газету; как повидаться со Снежко, ожидающим Багрова на заезжем дворе.

Вечером, направляясь домой, Беляк увидел около здания почтамта ожидающего его Микулича. Старик, хмурый, осунувшийся, с запавшими глазами, приблизился к нему и тихо сказал:

— Кончился… Отошел.

Беляк вздрогнул, оглянулся и пошел рядом с Микуличем.

Найденов умер утром. Возвратившись от Беляка домой, Микулич застал его уже мертвым. Старуха, жена Микулича, рассказала, что Найденов перед смертью что-то говорил ей, но она, глухая, так ничего и не поняла. Микулич похоронил друга рядом с Михаилом Павловичем Кудриным.

— Пусть и лежат вместе, — грустно закончил Микулич.