По ту сторону фронта

Ко времени совещания в Езерцах подпольные группы были уже в каждом районе, и активность их с каждым днем усиливалась. Вот примеры.

Хвищук, из отряда Макса, еще весной 1942 года встретился с Шульгачом — руководителем подпольной комсомольской организации села Билин. Комсомольцы просились в партизанский отряд, и Хвищук поручил им готовиться — вооружаться. Позднее, когда основным оружием волынских партизан стала взрывчатка, мы снабжали эту группу (тоже через Хвищука) толом, и билинские комсомольцы взорвали в разное время четыре поезда и железнодорожный мост.

Целая сеть подпольных молодежных групп по 10–15 человек была в Луковском районе. Логинов связался с руководителем их Белым (Назаруком), провел с ними несколько операций, давал им самостоятельные задания. К весне 1943 года на счету луковских подпольщиков было уже двадцать шесть взорванных эшелонов, и до полусотни бойцов пришли в наши отряды из этих групп.

Такую же сеть подпольных организаций встретил Рыбалко в окрестностях Луцка. А в самом Луцке мы установили связь с группой медицинских работников, через которых добывали медикаменты.

В Ковеле, помимо Евтушко и Лаховских, о которых я упоминал, связались мы с группами Дашко, инженера Кошелева, с группой Иванова на железной дороге и т. д.

* * *

После совещания не только заметно усилилась наша борьба с фашистами, но стали появляться и новые формы ее. Как раз около этого времени начали рваться в поездах минированные чемоданы Острого. Комсомольская группа Лаховского-младшего бросила гранату в окошко гестапо. Были убитые и раненые, а бросившие гранату скрылись.

В Рафаловке партизаны установили связь с неким С. — переводчиком начальника станции. В один прекрасный день начальник взялся за телефон у себя в кабинете, и вдруг телефонная трубка взорвалась у него в руке, разорвав его и полуразрушив стены комнаты.

Там же — в Рафаловке — связана была с подпольщиками одна из сотрудниц жандармерии и через нее мы знали многое из того, что делают и что думают фашисты. Наша растущая активность беспокоила их, они усилили разведку, завели многобумажную переписку с другими областями и в конце концов установили кое-какие данные о партизанах. Им удалось дознаться, что на Украину пришел из Белоруссии один из отрядов страшного Бати. И моя настоящая фамилия, и мой псевдоним дядя Петя тоже стали известны им. Казалось бы, после этого псевдоним сделался ненужным, но отменять его было уже поздно: и для своих товарищей, и для населения я сделался дядей Петей.

Так называемые «женихи» — группа бывших партизан, историю которых я уже рассказывал, — заглядывали к сварицевичскому священнику — семидесятилетнему старику Ивану Ивановичу Рожановичу. Это было еще до того, как мы прибрали «женихов» к рукам, и уж если они не особенно стеснялись с крестьянами, то по отношению к попу у них и подавно не было никаких церемоний. Еще меньше церемонились со стариком другие любители легкой жизни под бирку партизан — «зеленовцы», настоящие паразиты и мародеры. «Женихи» остепенились, занялись своим цивильным лагерем, а «зеленовцы» так и продолжали мародерствовать и снова навещали Рожановича. Обчистили как липку. Старик не выдержал и составил жалобу высоцкому бургомистру, предателю, который раньше тоже был попом. Написал, что больше не может жить в таких условиях и просит или перевести его из этого прихода, или как-то помочь ему и усмирить бесчинствующих партизан. Разницы между настоящими партизанами, «женихами» и «зеленовцами» он не знал. Не знал он и того, что мы уже усмирили «женихов».

Жалобу свою Рожанович сам повез в Высоцк и по пути встретил группу корчевских партизан во главе со старшим сержантом Красновым.

— Куда едешь? — спросили партизаны.

— В Высоцк.

— Зачем?

Старик — или не сумел соврать, или не догадался, с кем имеет дело, — ответил прямо:

— С жалобой.

— На кого?

— Уж я и не знаю: не то партизаны… не то… Они говорят: партизаны… Обобрали. В хате начали стрелять, девчонку — внучку мою — до полусмерти напугали.

— Ну-ка, покажи жалобу.

Старик закряхтел, но спорить не стал, вытащил из-за пазухи аккуратно сложенную и завернутую в платочек бумагу. Краснов тут же прочел ее вслух. Подробно описанные Рожановичем действия людей, называвших себя партизанами, понятно, не вызывали ничьего сочувствия, но сам по себе факт — поп жалуется фашистам на партизан — возмутил корчевских ребят. Они зашумели:

— Ага, ты доносить вздумал! К немцам пошел!.. На своих, на русских!.. Да еще, наверно, наврал больше половины. Расстрелять его надо, товарищ командир!

Но Краснов воспротивился этому решению:

— Нет, разобраться надо. Доставим его к Сергею, а расстрелять всегда успеем… Заворачивай бричку, бери вожжи…