По следам султанов и раджей

Затем киледар пригласил нас осмотреть укрепления и дворцовые покои, по крайней мере те, которые не были заняты гарнизоном крепости. Нас предупредили, чтобы мы были осторожными и, не дай бог, не провалились ненароком через какой–нибудь обветшавший глиняный потолок в каземат. Крепость несколько раз перестраивалась, менялись хозяева, и никакие планы подземных сооружений не сохранились. На реставрацию крепости нет достаточных средств, и поэтому время от времени открывается вход в неизвестные дотоле подземные просторы, о которых никто понятия не имел и не знал, куда они могут привести.

Пока мы спускались в подземелье, наш проводник рассказывал:

— Здесь есть даже несколько этажей подземных покоев. Когда–то они были великолепно обставлены. Отец его высочества и особенно его дед жили здесь со всей своей свитой во время самой сильной жары, когда наверху не могло выдержать ни одно живое существо. Теперь здесь все обветшало, а потолки обвалились.

Над нашими головами пронеслась летучая мышь, и мы невольно устремились к выходу. И без того в чадящем свете факела тут не очень уютно. Зато в надземной части крепости княжеские покои сияли во всем своем великолепии. Кругом были словно разбросаны павильончики из белого мрамора с изящно вырезанными оконными и дверными арками, выложенные внутри, по иракскому способу, разноцветными изразцами. На стенах, усыпанных крошечными зеркальцами, отражался колеблющийся свет восковых свечей. Тут покойный эмир любовался представлениями танцовщиц, в соседнем зале организовывал пиршества для охотничьих дружин, в другом — выполнял свои обязанности государя, а в самом верхнем павильоне, с широким обзором пустыни, размышлял, стоя на молитвенном коврике, о вечных истинах ислама.

Мы вошли в бала–хану, верхние покои эмира, и встали перед резной рихлой — подставкой для святой книги мусульман. Наверное, так же, как когда–то это делал покойный эмир, мы устремили наши взгляды через жерла старых бронзовых пушек на бастионах вдаль, в сторону Востока, где до бесконечности тянется пустыня Тар. Это была удивительная картина: последние отблески солнечных лучей окрашивали крепостные бойницы и стволы деревьев под нами в фиолетовый цвет, а необозримая песчаная равнина за крепостными стенами уже стала темно–голубой. Всюду властвовала исключительная тишина, не было слышно ни малейшего шороха, а разгоряченный воздух стоял, словно стена. Лишь далеко на горизонте показалась тяжелая свинцовая туча.

— Если хотите осмотреть еще старую крепость и княжеские гробницы, надо спешить, так как скоро разразится песчаная буря, — вывел нас из задумчивости голос офицера.

И он проводил нас через широкий двор к крепкой, но намного меньшей крепости, расположенной в нескольких шагах от первой. В последних лучах дневного света мы осматривали резной мраморный гадди — широкий низкий трон, использовавшийся для коронаций первых эмиров. Обычно они проходили в прекрасное, но очень короткое время здешней весны, когда все вокруг расцветало и одновременно проводился так называемый джашни рохи — праздник пустыни. Он, как мы узнали, в Бахавалпуре отмечается до настоящего времени.

Внезапно налетел ветер, на почерневшем небе сверкнула зигзагообразная молния, загремел гром, и вокруг нас поднялись тучи песка. Через секунду песок заполнил все вокруг. Он кружился, хрустел и свистел вокруг нас, так что в двух шагах ничего не было видно. Песок оседал нам на волосы, бил по глазам и скрипел на зубах.

Стража зажгла старинную лампу во дворе крепости, и ее мигающее сияние сопровождало нас во время шествия по ухоженному тротуару к княжескому кладбищу. Из кустарника выскочила темная фигура часового с винтовкой: он открыл перед нами ажурную решетку, служащую входом в самый большой здешний мавзолей, в котором похоронен праотец рода эмир Бахавал Хан.

Надгробие из гладкого камня покрывала зеленая, прошитая золотом накидка. Свет серебряной чеканной лампы, установленной на ажурных перилах, пробивал красноватый полумрак и своими слегка колеблющимися лучами дотягивался до тюрбана эмира, лежащего в изголовье. Матовый занавес кружащегося песка и бледно–голубые отблески молний придавали окружающим нас предметам сказочную нереальность: создавалось впечатление, что и тюрбан начал двигаться на голове ожившей фигуры. Вместе с начальником стражи мы подошли к мраморной гробнице, развели руки, медленно подняли их на высоту плеч и вполголоса стали читать молитву по усопшему:

— Аль–хамду ли'ллах, рабби'л–аламин, ар–рахман ар–рахим… Слава Аллаху, властителю вселенной, милосердному, сострадающему, судье…

Отзвучали стихи из вводной суры Корана. Мы перешли к гробницам других правителей, рядом с которыми опочила и бегам сахиба, англичанка — супруга последнего эмира. Когда мы остановились у ее надгробия, прикрытого каменным персидско–индийским балдахином, буря стала ослабевать и закончилась так же внезапно, как и началась. Тучи стали расходиться, и из них на индигово–голубое небо выплыл серебряный серп месяца.