По следам сенсаций 3

Отсюда напрашивается вывод: любое тело, находящееся на поверхности экватора, будет находиться в невесомости. Стало быть, по поверхности звезды хоть и с трудом (из-за невесомости), но все-таки можно прогуляться? Не тут-то было: наряду с невесомостью тело мало-мальски протяженных размеров будет испытывать и значительное растяжение. В любой малейшей впадине на поверхности звезды на пятки космонавта станет действовать чудовищная сила тяжести, в то время как на макушку — сильнейшая сила отталкивания. И выдержать такое испытание на разрыв сможет разве что муравей. Ведь при его массе порядка 0,1 г, росте порядка 2 мм растягивающее усилие будет примерно 0,25 Н. Хитиновый покров насекомого, исполняющий роль внешнего скелета, такой натиск выдержит, а вот двухметровый скафандр космонавта вряд ли… Не верите? Попробуйте сосчитать усилие сами…

У НАС В ГОСТЯХ

В ЗЕРКАЛЕ ПРИРОДЫ, или когда птицы похожи на ослов, ослы на людей, а люди бывают хуже волков

Об этих, а также о других случаях из жизни этолога или социального биолога рассказывает один из основоположников новой отрасли науки действительный член Академии естественных наук, лауреат Государственной премии России Евгений Николаевич ПАНОВ.

Нынешний руководитель лаборатории сравнительной этологии и биокоммуникаций Института морфологии и экологии РАН далеко не сразу стал академиком, завлабом, автором нескольких десятков научных статей и монографий. Поначалу он просто избрал профессию биолога.

— Еще в школе я прочел книжку известного австрийского ученого Конрада «Кольцо царя Соломона», — рассказывал Евгений Николаевич. — Говорилось в ней не столько о мифическом кольце, которое, говорят, позволяло библейскому персонажу понимать языки животных, птиц и даже насекомых, сколько о том, как много может узнать внимательный человек из собственных наблюдений.

В книге на многочисленных примерах не только подвергалась сомнению главенствующая роль инстинктов в поведении «братьев наших меньших», но и наглядно показывалось, что животным свойственна немалая хитрость, если хотите, даже смышленость.

— Кстати, термин «младшие братья», вошедший в моду с легкой руки Сергея Есенина, неверен, — продолжает академик. — С точки зрения эволюции скорее мы, люди — младшие братья насекомых, птиц, животных. Многие их виды куда древнее «хомо сапиенс»…

Желание познать корни, истоки рода человеческого и привело Евгения Панова на биофак МГУ, на кафедру зоологии. Закончив университет, он распределился на Дальний Восток, в знаменитый заповедник Кедровая Падь. Но уже в дипломной работе молодой исследователь обозначил тему, которой оказалась посвящена вся его сознательная жизнь. Работа называлась «Этология — наука о поведении животных».

Потом он занимался орнитологией, работал на противочумной станции, на кафедре биологии II медицинского института. А последние двадцать с лишним лет занимается любимым делом в Институте морфологии и экологии.

Дело же это, говоря совсем уж упрощенно, таково. Долгое время в науке бытовало мнение: все тонкости поведения того или иного вида животных, их образ жизни, привычки, местообитание и т. д. направлены на максимальную целесообразность, приспособляемость к окружающей среде. Иначе жесткий естественный отбор тут же отбросит «еретика» на обочину жизни; у него практически нет шансов уцелеть, а тем более — дать потомство.

Однако на практике выяснилось, что все далеко не столь просто. Изучал, например, Панов черных каменщиков — небольших птиц, обитающих в Средней Азии и Закавказье. Одна из привычек черных каменщиков, унаследованная от предков, — укладывать в основу гнезда фундамент из плоских камешков. Предполагалось, что каменная платформа, во-первых, защищает гнездо от сырости, во-вторых, не позволяет ему сползать на косогоре.

Рациональная привычка? Как будто да. Но в своих исследованиях Панов установил, что каменщики продолжают укладывать фундамент даже в тех случаях, когда он заведомо держаться не будет — например, на конусно соструганной вершине телеграфного столба или иного сооружения, возведенного человеком. И попытавшись сначала-таки натаскать камешков, каменщики в конце концов «машут крылом» на свое бесполезное занятие и строят гнездо без платформы. Изменились условия обитания, меняются и привычки птиц. Иначе им не уцелеть. Стало быть, наряду с инстинктом тут должен работать и разум.

Тоже самое можно сказать и об известных всем грачах. Вспомните хотя бы картину Саврасова «Грачи прилетели»: мартовский снег с проталинами, на березе восседают прилетевшие с юга грачи. Так вот на нынешний день и картина эта, и поговорка «Грач — птица весенняя» устарели. Почему? Да потому, что многие грачи, обитающие, например, в Москве и Подмосковье, и не думают ныне улетать в теплые края. Они находят себе достаточно пропитания на городских свалках, так чего же и крылья зря утруждать перелетами в дальние края и обратно? Изменились и привычки гнездования грачиные поселения стали теперь плотнее; для более вольготного расселения в природе не хватает места.