По следам М.Р.

Генерал, действительно, обрадовался и стал вслух рассуждать.

По его словам получалось, что хоть и неизвестно, кто такой «Дон Кихот», но факт — герой: служил у фашистов, а нам помогал.

Много ли таких людей было в Голубой дивизии? Наверно, не так уж много, но все же…

Тут генерал вспомнил, как он в сорок втором году завидовал соседу слева, против которого стояли испанцы. Ведь взять немца-языка» было ох, нелегко! А соседу благодать: что ни неделя — перебежчик, а то и двое.

Не все, конечно, идейные… Но зато как бывало здорово, когда узнавали, что пришел настоящий товарищ, коммунист, хоть на нем и фашистский мундир.

Пока генерал говорил, Генька ерзал на месте. Перебивать неудобно. А на языке у Геньки давно уже вертелся один вопросик.

Первый канал связи! Тот, о котором сообщил Эрик Сергеевич. Что это такое?

И вот сейчас, улучив удобный момент, Генька спросил у генерала.

— Главный канал? — генерал пожал плечами. — Мало ли было способов связи?! Так искать — как на кофейной гуще гадать…

Он помолчал.

— Да и зачем вам это? Мы уже и так знаем, что сигнал до испанца дошел. А через листовку или другим путем — не так уж важно.

И генерал снова стал рассказывать о перебежчиках из Голубой дивизии. Потом взял со стола блокнот и стал листать.

— Вот кто нам поможет! Запишите: товарищ Давид. Можно полностью — Давид Миронович, но ему больше понравится так. Его и в Испании все звали: «камарадо Давид — традуктор рохо». Красный переводчик.

Товарищ Давид оказался седым здоровяком с густыми рыжими ресницами. Узнав, что ребят прислал генерал, он пришел в неистовый восторг:

— Такой человек! Алмаз! Даже анархисты его боялись. Не кричит, но поставит на своем. Неумолимый! Неутомимый! Неудержимый!

Голос Давида гремел, толстенный кулак рассекал воздух. И только заметив недоуменные взгляды мальчишек, он заговорил потише:

— Вам нужен перевод? С какого? Французский, итальянский? Английский, немецкий? Может быть, шведский? Не перебивайте, я сам догадаюсь! Исландский? Нет, вряд ли…

У Геньки глаза на лоб полезли.

— Нет, у нас совсем другое. Нам генерал сказал… Как вы в сорок втором…

— Все понятно! — перебил товарищ Давид. Сложил пухлые ладони, изображая рупор и загудел: «Солдаты Франко! Честь мужчины и совесть патриота подскажут вам, куда идти!»

И, повернувшись к дверям, протянул руки навстречу воображаемому перебежчику:

— Салуд, камарадо! Здравствуй, товарищ!

Много интересного рассказал ребятам товарищ Давид. Кое-кто из «голубых» солдат, оказывается, остался у нас. Раскидало их по разным городам, но они народ дружный и товарищей не забывают.

— Давайте, спросим их о «Дон Кихоте», — предложил переводчик. — Вот вам адреса. Только излагайте поубедительнее, а то испанцы не любят писать письма. Предпочитают личный разговор. А что? Не так уж они неправы!

* * *

И вот сейчас Тишка получил ответ.

Честно говоря, Тишка поначалу аж пыжился от гордости. Впервые в жизни он получил письмо. У отца в секте этого чурались. Апостол Кузьма говорил:

«Бог, ежели надобно, сам весть подаст, а письма — то листы антихристовы. Недаром они печатью припечатаны — самое что ни на есть сатанинское клеймо».

«Дорогой товарищ Тиша! — начиналось письмо. — Отвечает вам Федерико Пелардес — бывший сержант Голубой дивизии, а ныне мастер Уральского завода».

Федерико готов был сообщить советскому следопыту кое-что по известному Тише вопросу. Но так как по-русски писать ему трудно («вы видите этого сами, читывая мое письмо») он предпочел бы сделать это при личной встрече. Тем более, что в ближайшее время он побывает в командировке в Ленинграде. Вот тогда он будет к услугам камарадо Тиши.

* * *

Оля влетела в класс и удивилась.

Обычно она прибегала первой, и только потом, один за другим, приходили остальные ребята. Перед самым звонком (строго по графику) появлялся Витя и, не спеша, шел к себе на заднюю парту.

А тут! Витя в такую рань стоял у доски и чертил.

На доске — два больших квадрата и три прямоугольника чуть поменьше. Витя рисовал по периметру квадратов и прямоугольников какие-то фигурки, стирал их ладонью и снова наносил уже на новых местах.

Он даже не заметил, как вошла Оля, как стали заполняться ряды парт, и только визгливый смех Яшки Гиммельфарба заставил его обернуться.

Никогда раньше не бывало, чтоб Витя так широко улыбался.

— Квартира! — ткнул он рукой в доску. — Дали квартиру! Две комнаты… кухня и коридор… И ванна — вот! Сколько лет обещали… и вдруг!

Оля с Генькой переглянулись.

Генька деловито осведомился:

— Уже смотрели?

— Нет, мама сегодня собирается.

— Я с вами, — предложил Генька. — Ладно?

От конечной станции метро нужно было идти еще долго. Генька вспомнил, что видел эти места на карте Олега Лукича. Тогда здесь были зеленые пятна с черными кавычками и кружками — заболоченный кустарник. А теперь среди развороченных бугров земли и едва намеченных дорог стояли огромные, пяти- и девятиэтажные корпуса. Окна их глядели прямо в поле. Наверно, из окна можно даже зайца увидеть или лося.

Витина мама растерянно обвела взглядом строй домов — уж больно они все одинаковые. Но Генька быстро сориентировался:

— Сюда!