По пути Синдбада

Обычно мы все вставали с рассветом, и мусульмане первым делом отправлялись в находившуюся неподалеку от нас мечеть, где совершали молитву. По утрам, когда я просыпался, до меня доносились одни и те же, в конце концов ставшие привычными звуки: кукареканье петухов, блеянье коз, пытавшихся у стен нашего дома найти немудреное пропитание, свист насосов, которыми повара приводили в действие керосинки, да стук двигателей самбуков, отправлявшихся в море на рыбный промысел. В шесть часов утра я выходил на балкон и свистел в свисток. Во двор, поторапливая друг друга, выходили рабочие с инструментом в руках. Последним, видимо, для того, чтобы лишний раз подчеркнуть, что он занимает высокий пост бригадира, во двор выходил Мухаммед. Он подымался ко мне по лестнице, и мы обсуждали с ним планы на день. Затем я спрашивал, все ли здоровы, хотя имел под рукой лишь аспирин и слабительное. Когда было ясно, что эти лекарства больного не исцелят, приходилось обращаться в городскую амбулаторию.

После меня слово брал Мухаммед. Он доводил до сведения строителей корабля объем работ на день, после чего «зеленые рубашки» один за другим выходили на улицу через дверцу в большой двустворчатой двери, напоминая гномов из фильма о Белоснежке (особенно если процессию возглавлял Могучий Клещ). Они работали до половины десятого, когда на строительную площадку приходили два повара с горшками на голове. Наступало время второго завтрака, меню которого составляли когда рис, когда чечевица, а также оладьи или лепешки. После второго завтрака, длившегося около получаса, работа возобновлялась и длилась до перерыва на ланч и сиесту. Зеленые рубашки возвращались в наш дом. После ланча, состоявшего, как правило, из курицы карри, они отдыхали. В два часа их будили, колотя железным прутом по емкости из-под машинного масла. «Зеленые рубашки» снова шли на строительную площадку и работали до шести, но иногда, когда требовалось закончить начатую работу, они работали дольше. Домой «зеленые рубашки» возвращались смертельно уставшими. Ужинали они во дворе, сидя на плотных циновках, скрестив ноги. В половине восьмого они отправлялись спать. По пятницам «зеленые рубашки» стирали белье, писали письма домой или ловили рыбу. Развлечения в городе их не прельщали. Они приехали в Оман, чтобы хорошо заработать и привезти заработок домой, своим семьям.

Вскоре после начала строительства корабля наши ряды пополнились людьми с Миникоя. Они умели делать все понемногу — и сшивать доски, и плотничать, но состязаться в этих ремеслах с настоящими мастерами они не могли. Поэтому я поручил им другую работу: они устанавливали рангоут, сверлили в досках отверстия, используя электродрель, а также вчерне изготавливали шпангоуты с помощью ленточной пилы. Электродрель и ленточная пила зеленым рубашкам казались хитроумными новшествами, с которыми лучше не иметь никакого дела. К ленточной пиле я и сам относился с некоторой боязнью, считая ее небезопасным приспособлением: ее шкивы вращались с огромной скоростью, а ее лента, снабженная зубьями, казалось, вот-вот ворвется и нанесет увечье рабочему. Но, к счастью, и эти мои опасения не сбылись.

В феврале работать стало сложнее. Со стороны Вахибской пустыни, стремительно огибая холмы, задул сильный ветер, готовый, того и гляди, снести навесы на стройплощадке. Пыль лезла в глаза, мешая работать. Но главная неприятность заключалась в другом: от воздействия ветра согнутые доски, предназначавшиеся для строительства корпуса корабля, приходили в негодность. Чтобы придать доскам нужную кривизну, мы размягчали их в самодельных запарных камерах. Продержав доску в камере три-четыре часа, ее вынимали, обертывали мешковиной, зажимали приспособлениями, по виду напоминавшими камертон, а затем сгибали лебедками, придавая доске нужную форму. Доска скрипела от напряжения, а в центре сгиба даже нагревалась. Но когда ветер усиливался, он так быстро иссушал доски, что часть их при обработке ломалась. Бывало и по-другому. Придав доскам нужную форму, рабочие уходили на ланч, а когда возвращались, то обнаруживали, что ветер высушил доски, и они потеряли нужную форму. Строительство судна затягивалось. Объявилась и другая напасть: то ли потому, что на ветру у рабочих быстро высыхал пот, то ли из-за неправильного питания, но только у них стали появляться фурункулы. Вспомнив рекомендации капитана Кука, я обязал рабочих есть ежедневно лаймы.

К тому времени я обзавелся помощником. Им стал Брюс Фостер, профессиональный фотограф из Новой Зеландии, которому вменялось в обязанность снимать все без исключения действия, сопутствовавшие строительству корабля. Вероятно, мы строили последний сшивной корабль, и я хотел запечатлеть этот процесс для истории. Я познакомился с Брюсом в Новой Зеландии, где выступал перед публикой, рассказывая о своих былых путешествиях. Узнав о моем намерении пройти по стопам Синдбада, Брюс вызвался присоединиться ко мне. Он был энергичным исполнительным человеком, и когда я уезжал по делам в Маскат, он замещал меня, оставаясь за старшего.