По осколкам разбитого мира

Она и сама не знала, почему не рассказала Кристоферу о таинственном спасителе сестры. Боялась его ревности? Глупо. Ведь по законам Метаморфоз они вряд ли когда-нибудь увидятся снова. Но что-то мешало Алексии рассказать Кристоферу об этой случайной встрече, за которую она благодарила богов — если бы не незнакомец… даже думать страшно, что стало бы с Абигайл.

— Все хорошо? — с тревогой спросил Кристофер. — Ты выглядишь бледной. — Да, просто… вчера немного переволновалась.

Жених наклонился к ней, легонько поцеловал. Алексия потянулась к любимому, как к цветок — к солнцу. Утолив свою жажду поцелуем, положила голову на широкую грудь. Так хорошо было в его объятиях… хорошо и спокойно.

Они знали друг друга с самого детства — их семьи были очень близки. Алексия хорошо помнила дни, когда Амалия Лайгресс — мама Кристофера — с ее мамой восседали в гостиной их огромного поместья, чинно попивая чай, в то время как мужчины обсуждали предстоящую охоту. Алексия же с Кристофером убегали в сад от скучных разговоров взрослых, где резвились, как молодые щенки. Домоправительница Лайгрессов, миссис Тинто — сухопарая и улыбчивая дама, только посмеивалась, глядя на них. Но стоило только Даниэлле Атрейс увидеть их игры, как ее дочери доставалось неизменное: «Юной леди не пристало так себя вести». Алексия тут же напускала на себя чопорный вид, копируя леди Лайгресс, чем забавляла Кристофера.

Когда, чуть повзрослев, Алексия узнала о том, что их семьи решили объединиться, что в женихи ей прочат Кристофера — ее Кристофера! — она была на седьмом небе от счастья. Лучшего брачного союза она и желать не смела. Именно о таком муже Алексия всегда мечтала — сильном, способном защитить от любых бед и напастей, родном и по-настоящему близком.

Она мечтала, что мама увидит ее в подвенечном платье, но… этому сбыться было не суждено. С появлением Бездны ее мир начал медленно падать в пропасть. Сначала — страшная болезнь мамы, унесшая ее жизнь. Потом, года спустя — исчезновение отца. Семья… от нее осталась только Абигайл. Может быть, именно поэтому Алексия так хотела, чтобы и они с Кристофером как можно скорее стали одной семьей?

— Я так люблю тебя, — выдохнула она.

Кристофер чуть отстранился, удивленный. Алексия редко говорила ему подобное.

— Нежность тебе к лицу, — шутливо ответил он, наматывая на палец прядь ее темно-русых волос. Поцеловал в лоб и прошептал: — Я тоже тебя люблю.

Теплые объятия Кристофера, треск поленьев в камине убаюкивали Алексию. Но она словно бы воочию видела огромную тень, застывшую за их спинами. Многоликая Бездна. Их с Кристофером любовь никогда не казалась ей настолько хрупкой, подобной хрустальной фигурке. Что, если Бездна однажды растопчет ее, сожмет в своих смертельных тисках и разлучит их друг с другом? Она не переживет, если Бездна отнимет у нее Кристофера.

Алексия устала терять любимых.

Глава девятая

Солнце поднялось высоко над горизонтом, и Джувенеп поспешил скрыться в лесу. Углубляясь все дальше, он держал кинжал наготове, прислушиваясь к каждому шороху, будь то резкий порыв ветра, беспокоивший листву, шаги быстроногой лани или прыжки с ветки на ветку юркой кели. Венетри наверняка шли по его пятам. Обид они не забывали, а его дар был невероятно ценен для них.

Он был слишком слаб, чтобы путешествовать по межпространству — да и там ассасины Венетри легко могли его отыскать. А с зараженной правой рукой Джувенел перед лицом любой опасности был беспомощен, как дитя. Он даже не успеет пустить в ход свое единственное оружие — кинжал Таррела, — как чужие чары его настигнут. Спасение той милой девчушки, Абигайл, и битва с гигантским скорпионом выпила из него остатки сил.

Уставший, Джувенел добрался до небольшой речки, весело несущей свои воды через гладкие камни, и решил устроить привал неподалеку, у подножья раскидистого дерева. Подошел к реке, чтобы набрать в ладони воды и утолить давно мучавшую его жажду.

Свобода, которую Джувенел ждал несколько долгих недель, оказалась не такой сладкой, как в его грезах — единственном развлечении, которое он мог себе позволить в плену. Рука, коснувшаяся зараженного туманом тела Таррела, немилосердно болела. Вены на пальцах вспухли, из голубых став почти черными.

Покидая тюрьму, скрываясь от разгневанных Венетри, он надеялся — даже верил, — что первое же Слияние принесет ему освобождение от мук. Вот только таинственный пленник, наславший на лабораторию Венетри зеленый туман, очевидно, не зря утверждал, что заражен самой Бездной. Ночь, проведенная в Альграссе, не излечила руку Джувенела, лишь усугубила его болезнь. Что делать с этим, он не знал.