По обе линии фронта

Он иногда давал ценные указания, сверяясь с картой, но где-то они свернули не туда, куда нужно, потом запутались окончательно. Уже давно стемнело, за окном проплывали унылые пейзажи, наконец фары осветили баррикаду, сложенную из мешков, набитых песком. Мешки были высокими, выше человеческого роста, чтобы за ними, в случае обстрела можно было укрываться. Сложены они были по обе стороны дороги, а саму дорогу преграждал опущенный шлагбаум.

— Куда-то мы не туда заехали, — предположил Сергей.

— Может, мы уже в Ливане? — не очень весело пошутил Илья.

Вообще-то Ливан находился в совершенно другой стороне, чем та, куда они отправились.

— Вот сейчас и выясним, — сказал Сергей, он подумывал развернуться и нажать на газ.

За баррикадой угадывались очертания большого двухэтажного дома, явно не жилого, а административного. Из-за баррикады, прикрывая ладонью глаза от света фар, вышел солдат. На плече у него висело автоматическое ружье, и он был в израильской форме. Солдат подошел к машине, положил левую руку на стойку, чуть нагнулся к открытому водительскому окну.

— Мы журналисты из России, — сказал Громов, — хотели до Иерусалима доехать, вот заблудились немного.

— До Иерусалима? — переспросил удивленно солдат.

Обернувшись к баррикаде, он что-то прокричал на иврите, заливаясь смехом. Сергей не понимал, чего он сказал такого смешного. Тут из-за баррикады вышел еще один солдат, он тоже смеялся.

— Да ребята, сильно вы заблудились, — сообщил первый солдат, отчего-то сразу поверив в сказанное, видимо решив, что будь у пассажиров злые намерения, они могли придумать нечто более правдивое.

— Вон там, — он махнул в сторону темноты за баррикадой, — Раммала, а вот это, — и он показал на баррикаду, — «переход на Палестинскую территорию».

Сергей читал про этот блок-пост. За баррикадой, наверняка, сидел снайпер. А еще здесь искали у тех, кто выходил с палестинской территории, пояса шахидов. Но смертники, обычно, рыли подземные туннели и по ним выбирались из Раммалы.

— Ого! — сказал Громов, присвистнув.

Вообще-то он не знал сколько от Иерусалима до Раммалы, но видимо неблизко. Надлежало прикинуть, можно ли здесь что-то снимать. У него ведь была аккредитация.

Солдат тем временем, увидел, что на заднем сидении машины лежит видеокамера.

— Снимать здесь можно только с особого разрешения, — сообщил он. — Аккредитация такого права не дает.

— Ясно, — сказал Сергей, — покажите, как отсюда выбираться?

— Куда вам надо? В Иерусалим?

— Сколько дорога туда займет?

— Как ехать будете. Километров шестьдесят надо проехать.

Но, поплутав в дороге, Громов ехать в Иерусалим передумал. Ведь еще возвращаться придется, а до Хайфы страшно подумать сколько ехать. К тому же, пока они доедут до Иерусалима все митинги там закончатся, а их участники разойдутся по домам.

— Тогда мы обратно в Хайфу поедем.

— Туда дальше, — сказал солдат.

— Что поделаешь? — развел руками Сергей.

— Карта есть? — спросил солдат.

— Да, — Сергей протянул солдату карту и тот показал нужный маршрут.

В гостиницу они вернулись под утро, когда уже занимался рассвет, завалились спать и проспали до обеда. Им повезло, никто их не беспокоил, и Москва нового сюжета не требовала. Но подобные эксперименты с поездками по стране в одиночку, Сергей решил больше не повторять.

Громов вошел в ритм, как рабочий, поставленный на конвейер. Все его действия были отработаны до автоматизма, а сам он стал составной частью конвейера, одной из его шестеренок. Сергей поставил на поток сборку сюжетов. В течение дня, снимая сюжет на вечер, он думал уже о том, что будут делать на следующий день. Утром он вставал, умывался, брился, шел на завтрак, но как-то язык не поворачивался назвать стол, который он видел в ресторане гостиницы, «шведским». На настоящем шведском столе должны быть тонко нарезанные куски колбасы, ветчины, сыра. Повар готовит омлеты, в которые он добавляет по просьбе постояльца гостиницы: сыр, перец, колбасу или шампиньоны. Под железными колпаками, чтобы не остыли, лежат сосиски, вареные овощи, кусочки бекона. В прозрачных бадейках должны стоять разнообразные мюсли, кукурузные хлопья и кувшины с молоком. А на десерт — фрукты и сладости. Подходы к столу не ограничены, как в некоторых забегаловках в Москве. Перечень угощений — длинный, всего и не упомнишь. Посидев за столом минут сорок и сделав пару-тройку подходов к столу, набиваешь живот так, что о еде не думаешь до вечера, то есть до тех пор, пока подготовишь и перегонишь сюжет в Москву. Тогда остается немного времени, чтобы чуть передохнуть от работы и зайти в ресторанчик.