По машинам! Танкист из будущего

Из-за деревьев вышел боец:

– Оружие на землю, руки поднять.

Положив оружие, мы подняли руки.

Вышел командир в фуражке с синим околышем и пистолетом в руке:

– Кто такие?

– А ты кто?

– Командир заградотряда. Имею право стрелять трусов и паникеров. Где ваша часть?

– Разбита, разбомблена.

– А вещички прихватить не забыли?

Подошел кассир:

– Товарищ командир, прошу посмотреть.

– Чего я не видел в твоем барахле?

– И все-таки я настаиваю.

Энкавэдэшник с недоверием подошел. Петраков отщелкнул крышку чемодана.

– Мы не беженцы. Я из Вяземского банка, эвакуируем ценности. Эти люди меня от бандитов спасли. Ценности надо доставить в Москву.

Лейтенант немного растерялся. Он ожидал чего угодно, но только не этого. У моих бойцов от увиденного глаза на лоб полезли.

– Хорошо, – решил лейтенант. – Ты и женщина – вместе с чемоданом и узлом – со мной пойдете. А ты, сержант, вместе с бойцами, возвращаешься в свою часть.

– Так нет же ее…

– Скажи спасибо – я добрый сегодня. Тебя шлепнуть надо на месте за то, что с поля боя сбежал.

Меня перекосило от злобы. Его бы, такого чистенького и правильного, – да на передовую. И пулемет бы с его бойцами там пригодился.

Лейтенант же, покачиваясь с пятки на носок, продолжал:

– Бери оружие и возвращайся. А попадешься мне еще раз – рука не дрогнет в расход тебя пустить.

Мы подобрали свое оружие.

– Товарищ лейтенант, хоть патронов дай.

Лейтенант махнул рукой. Подбежал боец с винтовкой.

– Отдай им свои обоймы и забери чемодан. Сержант, свободен.

Мы пошли назад, к селу. А ведь и расстрелять могли по законам военного времени. И ничего не докажешь.

В селе зашли в одну избу, другую, выпросили поесть. Сердобольные крестьяне дали нам полбулки хлеба, пару луковиц и вилок капусты. Видно, совсем худо было у людей с едой. Поблагодарив жителей, мы подкрепились за селом, посидели.

– Чего делать будем? – оглядел я своих бойцов.

Все угнетенно молчали. Идти вперед – остались ли там наши части или на немцев нарвемся? И назад невозможно вернуться – заградотряд НКВД стоит. Куда ни кинь – всюду клин. Воевать хорошо, когда сзади крепкий тыл, а сбоку – твои товарищи. Нет ничего хуже неизвестности.

– Значит, идем вперед, – решительно сказал я. – Если немцы там, примем бой, даже если он будет последним. Назад возвращаться нельзя, расстреляют и опозорят.

Все молча поднялись.

Через час-полтора хода мы услышали стрельбу. Стало быть, не все убиты, жив еще кто-то, сопротивляется.

На опушке небольшого леса – рощице даже – залегли бойцы. Мы присоединились к ним, предупредив, что сзади стоит заградотряд. Удивились бойцы: все слышали о нем впервые.

Немцы пока не предпринимали активных действий, постреливали вяло, лишь обозначая свое присутствие.

Начала сгущаться темнота.

Меня нашел лейтенант в пропыленной форме.

– Лейтенант Иванищев, – козырнул офицер. – Мне передали – пополнение к нам пробилось.

– Сержант Колесников. Ну, если четверых можно считать пополнением, то так оно и есть.

– Танкисты?

– Двое из экипажа.

– Видел я, как ваши танки горели. И еще… – Лейтенант замолчал. – Бойцы передали – за нами заградотряд стоит.

– Ага, нарвались мы.

– Что за зверь такой?

– Бойцы НКВД, расстреливают бегущих с поля боя.

– Что-то новенькое. А вас что же – отпустили?

– Мы чемодан с золотом из банка помогли доставить. Видно, пожалели за заслуги, послали на передовую кровью позор смывать. Но пообещали шлепнуть по законам военного времени, если еще раз увидят.

Лейтенант огорчился:

– Впереди немцы, сзади – заслон из своих. Лучше бы патронов подкинули. Если немцы завтра в атаку пойдут, одну атаку еще сможем отбить, но на том – все, патронов на один бой. Тут, со мной, всего три десятка бойцов, да и те – рядовые. Вот что, сержант, ты берешь под свою команду половину бойцов и обороняешь левую часть леска, а я за правую отвечаю. Ну и общее руководство.

– Так точно, слушаюсь.

– Брось, не на плацу. Боюсь, поляжем мы все здесь. Даже к своим отойти нельзя.

Мы заснули в отрытых окопах – мелковатых, вырытых впопыхах.

Утром немцы пошли в атаку. Обычно они сразу, издалека, начинают стрелять из автоматов. Огонь неприцельный, но на психику действует сильно.

На этот раз гитлеровцы бежали без стрельбы, и, может, поэтому мы не сразу их заметили. А когда подняли тревогу, они уже были рядом, в ста метрах.

Мы открыли огонь. Бойцы тщательно выцеливали фигуры немецких пехотинцев, я же вел огонь из ППШ короткими – по два-три выстрела – очередями, экономя патроны. И только тогда гитлеровцы начали стрелять. Немецкая цепь на глазах редела. Не выдержали немцы нашего отпора, побежали назад.

У меня затвор автомата клацнул вхолостую. Сгоряча я передернул его, нажал на спуск – то же самое. Отсоединил магазин – он был пуст. И другие бойцы с разочарованием заглядывали в пустые подсумки. Похоже, если фашисты пойдут в атаку снова, отражать ее будет уже нечем.

Настроение у всех было хуже некуда. У меня в пистолете восемь патронов, столько же в запасной обойме. А у бойцов в магазинах к винтовкам – один-два-три патрона.