По Ишиму и Тоболу

Есть въ Самарской губерніи одинъ уголъ (въ Бузулуксковъ уѣздѣ), населенный сибиряками въ количествѣ нѣсколькихъ большихъ селъ, которыя расположились на протяженіи болѣе чѣмъ на пятьдесятъ верстъ въ діаметрѣ. Переселились они сюда изъ Челябинскаго уѣзда въ 20-хъ или 30-хъ годахъ нашего столѣтія по той причинѣ, что когда образовалась одна изъ казачьихъ линій въ Оренбургской губерніи, то имъ было предложено или выселиться, или перейти въ казаки; они выбрали первое и ушли огромною массой, въ нѣсколько тысячъ душъ, въ Самарскую губ, въ-то время еще пустую. Впослѣдствіи рядомъ съ ихъ деревнями стали основываться другіе поселенцы изъ внутреннихъ губерній, но сибиряки не сливались съ ними; складъ ихъ жизни былъ настолько отличный отъ обычаевъ русскихъ крестьянъ, что они продолжали жить особнякомъ, не допуская въ свою среду русскихъ крестьянъ; отношенія между ними были если не враждебныя, то во всякомъ случаѣ брезгливыя. Со стороны сибиряковъ считалось позоромъ вступать въ бракъ съ женщиной русскихъ крестьянъ; сибиряки презирали русскихъ за ихъ нечистоту, за ихъ костюмъ, за ихъ языкъ. Въ свою очередь, русскіе крестьяне, признавая безспорно превосходство сибиряковъ въ домашней жизни, злобно называли ихъ колдыками, (отъ слова «колды», вмѣсто «когда»), неумѣющими говорить настоящимъ русскимъ языкомъ. Это продолжалось до 70-хъ годовъ, когда пишущій эти строки потерялъ изъ виду этотъ уголъ, но несомнѣнно продолжается и до настоящаго времени.

Мы разсказали объ этомъ съ цѣлью констатировать несомнѣнно существующее различіе между «россійскими» и сибиряками. Да и странно было бы, если бы эти два класса крестьянъ, проживъ почти въ полномъ разъединеніи нѣсколько сотъ лѣтъ, сохранили одинаковый типъ. Находясь подъ вліяніемъ различныхъ условій, они въ своемъ развитіи пошли по различнымъ дорогамъ, образовавъ два различные типа людей.

Но отклонились отъ общаго типа не сибиряки, а русскіе, или, по крайней мѣрѣ, сибиряки менѣе, нежели русскіе, подверглись измѣненію. Поселившись въ Сибири, они долгое время жили отдѣленными отъ всего міра; ихъ сношенія съ русскимъ міромъ были случайны; они помнили все, что принесли съ собой изъ Руси, но ничего новаго не могли прибавлять. Тамъ, гдѣ масса инородцевъ была плотная, они много переняли отъ дикарей, но тамъ, гдѣ туземное населеніе не было многочисленно и не охватывало кольцомъ русское населеніе, послѣднее не подвергалось вліянію даже и со стороны дикарей.

Именно такъ дѣло стояло въ описываемой странѣ. Киргизы, съ которыми долго пришлось бороться крестьянамъ, не могли оказать замѣтнаго вліянія на нихъ; крестьяне перенимали отъ своихъ дикихъ враговъ нѣкоторыя вещи, напр., одежду, утварь и прочее, въ чемъ видѣли пользу, но не скрещивались съ ними, не ассимилировались.

Такимъ образомъ, сохранивъ въ неизмѣнной цѣлости русскій типъ, вынесенный ими изъ прежней родины, они въ то же время не подверглись вліянію и со стороны туземныхъ обитателей новой родины. И если бы кто вздумалъ искать чистый русскій типъ Московскаго періода нашей исторіи, то наиболѣе чистый онъ нашелъ бы, вѣроятно, въ южной половинѣ Тобольской губерніи, среди Ишимской степи.

Мы не имѣемъ права дальше распространяться здѣсь объ этомъ предметѣ и потому перейдемъ прямо къ занимающему насъ вопросу о культурѣ сибирскаго крестьянина изучаемой страны, Для удобства и во избѣжаніе недоразумѣній, опредѣлимъ «культуру» въ смыслѣ извѣстной степени матеріальнаго благосостоянія и умѣнья пользоваться этимъ благосостояніемъ для всесторонняго человѣческаго развитія.

Переселившись въ новую страну, крестьяне нашли въ ней неизмѣримый просторъ и огромныя естественныя богатства, не тронутыя человѣческою рукой. Подъ руками у нихъ были обширные дремучіе лѣса, озера, полныя рыбой и дичью, земля, которую не бороздила соха. Когда они принялись работать среди этой дѣвственной природы, у нихъ скоро развелись огромныя стада скота, распаханы были широкія пространства тучной земли, накошены горы сѣна.

Ничего не было запретнаго для поселенца. Для постройки дома онъ вырубалъ лучшія деревья лѣса; въ пищу могъ употреблять отборный хлѣбъ и неограниченное количество мяса; для производства одежды обладалъ также неограниченнымъ количествомъ шерсти, льну, пеньки. Всего было въ волю.

Но зато произведенія заводской и фабричной промышленности были недоступны для крестьянъ; во всей странѣ не было даже попытокъ въ этомъ родѣ; города долгое время походили на деревни. Крестьяне поневолѣ должны были изворачиваться сами, удовлетворяя всѣ свои потребности собственными измышленіями. Когда надо было пріобрѣсти дугу, они искали въ лѣсу подходящей коряги, когда изнашивалась обувь, они шили себѣ бродни — сапоги, похожіе на мѣшки изъ кожи. Часто ни за какую цѣну нельзя было достать косы, а бороны нерѣдко дѣлались съ деревянными зубьями.