Плывун

А надо всем этим, в стеклянном ящике, сидел падишах с волшебной петлей, которой мог удавить любого несогласного или же вознести его до потолка, правда, ненадолго. Потом все равно приходилось расплющивать за финансовые преступления.

Наконец лестница привела Пирошникова с Серафимой на крышу, где их встретила легкая метель, поднимающая над каменной плиткой снежную пыль. Они вспомнили, что скоро Новый год и что хорошо было бы устроиться здесь по-домашнему, в тепле и без забот, чтобы не думать ни о каком плывуне и его непонятном поведении.

Они подошли к ограждению на краю крыши и взглянули на вечерний город. Дома стояли, как и сто лет назад, летали снежинки в неярком свете, и вполне можно было допустить, что под каждым домом таится свой Плывун, состоящий в невидимой связи с тем человеком, от которого зависит покой и благополучие дома.

Такой человек всегда один – Genius loci, или Гений места, на котором держится хрупкое равновесие жилища и домашнего очага и которому часто уже не под силу сдерживать напор стихий. Сейчас равновесие нарушилось, дом клонился набок, уходил под землю, и Пирошникову надлежало собрать все свои духовные силы, чтобы спасти это место.

Беда была в том, что он потерял связь с жителями, домочадцами, а главное – утратил веру в них как в нравственное начало. Сейчас, отдав им дом, подарив прекрасные помещения для творчества, отдыха, общения, он надеялся, что сама эта возможность заставит их искать иной смысл существования, чем был у них до сих пор.

Да и сам он не прочь был найти этот иной смысл.

«Но поздно, поздно… – думал он. – Почему эти перспективы открываются за два шага до конца пути? Ведь я жил здесь полтора десятка лет, и никогда Плывун не напоминал мне о долге, за исключением тех нескольких дней, когда он избрал меня и провел через испытания…»

– Ты думаешь, что Плывун – это… – начала Серафима, но он не дал ей закончить, притянул к себе и поцеловал в губы.

Глава 30. Фиг вам!

Воскресное утро началось с того, что за дверями, в коридоре, послышалась громкая музыка и слова песни «Марш энтузиастов»:

В буднях великих строек,

В веселом грохоте, в огнях и звонах,

Здравствуй, страна героев,

Страна мечтателей, страна ученых!

Ты по степи, ты по лесу,

Ты к тропикам, ты к полюсу

Легла родимая, необозримая,

Несокрушимая моя.

Пирошников вскочил с дивана, накинул халат и выглянул в коридор. Музыка гремела с такой силой, что дрожали, тихонько позванивая, металлические плафоны электрических ламп. То там, то тут по коридору приоткрывались двери и оттуда выглядывали испуганные домочадцы.

А песня гремела:

Нам нет преград ни в море, ни на суше,

Нам не страшны ни льды, ни облака.

Пламя души своей, знамя страны своей

Мы пронесем через миры и века!

Музыка затихла, и вступил мужской голос, в котором Пирошников узнал голос Максима Браткевича:

– Товарищи домочадцы! Прослушайте выступление нового собственника нашего бизнес-центра господина Пирошникова…

Что-то щелкнуло в динамике, и Пирошников к своему ужасу услышал собственный голос:

– Драгоценные подданные! Мы, волею Божьей и Верховного имама Семиречья законный шейх Тридесятого Петропавловского бизнес-царства, объявляем о начале правления и желаем донести некоторые монаршие мысли…

Подданные один за другим появлялись в коридоре и застывали на месте, задрав головы, потому что звук доносился откуда-то сверху.

В коридоре стояли уже человек сорок, в основном женщины. По их лицам трудно было понять, какого мнения они о речи Пирошникова и доходит ли до них смысл сказанного. Наконец речь подошла к кульминации:

– …А посему мы передаем в собственность жильцов и персонала бизнес-центра все площади с минус второго по четвертый этаж общей площадью примерно шесть тысяч квадратных метров для проживания и ведения хозяйственной и коммерческой деятельности…

Снова раздался щелчок, и голос аспиранта объявил:

– Вы слушали инаугурационную речь главы нашего дома господина Пирошникова.

Этим непонятным словом он окончательно сбил с толку домочадцев.

Ропот прошел по толпе, все взоры устремились к главе дома, который стоял у своей двери в махровом халате, перепоясанном шелковым шнурком, не в силах сдвинуться с места, потому что это слишком походило бы на бегство.

– Что он сказал-то? – раздался в тишине женский голос.

– Слышь, дарит нам площадь…

– На тебе, боже, что мне негоже!

– Эй, дядя, ты чего задумал? – это уже адресовалось непосредственно к Пирошникову.

Он улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка выглядела покровительственной, зачем-то помахал народу раскрытой ладонью, как с трибуны Мавзолея, и не спеша скрылся за дверью.

Первым делом он запер дверь на замок, но остался в прихожей, прислушиваясь к звукам из коридора.