Плутовки

– В их лета, – заметил он, – я сражался не только за трон, но и за собственную жизнь. Как приятно видеть столь беззаботную юность, мои крошки!

– Недолго вам осталось любоваться ими, ваше величество, – заметила Фэнси. – Все, кроме моей кузины Синары, нашли себе пару. Вряд ли они вернутся ко двору в ближайшее время, ибо будут слишком заняты делами и потомством. Все же, когда сезон охоты закончится, при дворе появится новый выводок хорошеньких девиц и их поклонников.

– А ты, дорогая? Неужели будешь довольствоваться мирной деревенской жизнью в обществе своего ребенка? – спросил король, пристально оглядывая любовницу.

– Я более чем приветствую такой образ жизни, ваше величество!

– Кровь Христова! – выпалила Нелли. – Она отвечает так мило, словно научилась у своей доброй кузины! Я бы не согласилась быть сосланной на ферму!

– Дорогая Нелли, – засмеялся король, – ни одна ферма не примет тебя, поскольку фермер просто не будет знать, что с тобой делать. Боюсь, придется тебе оставаться в Лондоне, рядом со мной.

– Скорее в вашей постели, – нашлась Нелли, и остальные засмеялись, восхищенные ее остроумием.

Слуги принялись убирать остатки еды и посуду. Дайана с приятелями вышли из воды и вытерли ноги поданными лакеями полотенцами. Джентльмены бросились натягивать чулки на ножки любимых, надевая подвязки на нежные белые бедра и украдкой гладя соблазнительную плоть, пока девушки не начинали их журить. За чулками последовали туфельки и сапоги. Молодые люди вскочили на коней и отправились в обратный путь.

Двадцать девятого мая король отмечал свой день рождения в Уайтхолле, куда было принято являться иностранным послам, чтобы принести поздравления своих правителей. Празднования начались с самого утра, когда пушки Тауэра выпалили тридцать восемь раз: столько, сколько лет исполнилось королю. За салютом последовали торжественная служба в Вестминстерском аббатстве, а потом обед и большой бал.

Жасмин решила отправиться во дворец к вечеру, поздравить короля и пожелать счастья. Она и Фэнси скоро уезжали в Куинз-Молверн, хотя Чарли и Барбара собирались остаться еще на месяц, пока не придет пора увозить Дайану и Синару. Это ее последнее появление при дворе, ибо она вряд ли еще раз соберется в Лондон. В ее годы путешествовать становится все более затруднительно.

Она улыбнулась про себя, вспомнив то долгое странствование из Индии, много лет назад.

Она вымылась, и Оран помогла ей одеться. Жасмин выбрала элегантный наряд из фиолетового атласа с верхней юбкой, приподнятой в нескольких местах и скрепленной серебряными бантами, чтобы показать нижнюю юбку из шелковой сиреневой парчи. Пышные рукава и вырез были щедро отделаны серебряным кружевом. Грудь из соображений приличия была прикрыта тонким серебристым газом, и Жасмин то и дело фыркала, вспоминая, как гордилась когда-то своим несравненным бюстом!

Оран вдела ей в уши серьги из аметистов, жемчуга и бриллиантов, застегнула на шее колье из удивительно подобранных по цвету и размеру жемчужин. Каждое зерно было размером с ноготь большого пальца. В центре декольте сверкала брошь из тех же камней, что и серьги. Каблуки фиолетовых атласных туфель были усыпаны бриллиантами.

– Мадам по-прежнему великолепна! – объявила Оран, отступая.

– Было время, когда меня называли неотразимо прекрасной, – хмыкнула Жасмин.

– Вы и сейчас таковы, – тихо ответила горничная. – Но красота – это для молодых. А вот великолепие приходит с возрастом. Разве не так?

– Несмотря на старомодную прическу? – засмеялась Жасмин.

– Узел на затылке идет вам, мадам. Куда элегантнее, чем эти мелкие локончики, которые в моде у нынешних девушек. А для дам постарше такой стиль просто смешон! Нет, мадам, вы были и остаетесь воплощением хорошего вкуса.

– Что же, Оран, подай воплощению плащ и узнай, готовы ли мои внучки.

Оран накинула на плечи Жасмин сиреневый шелковый плащ, присела и отправилась выполнять приказ. Жасмин неожиданно засмотрелась в зеркало и на какое-то мгновение вдруг увидела себя в ту ночь, когда впервые встретилась со своей матерью, леди Велвет. Тогда ее платье было алым, на шее красовалось варварски безвкусное ожерелье из огромных рубинов, а в волосах увядали красные розы. Она была Ясаман Кама бегум, дочерью Великого Могола, прибывшей в Англию, к родным, о существовании которых узнала всего несколькими годами ранее.

И вот теперь превратилась в старуху, которая давно уже не думала о себе как о дочери Великого Могола. Всю жизнь, кроме первых шестнадцати лет, она прожила здесь, в этой части света, и стала главой большой семьи, как и ее бабка мадам Скай.

– Мне не хватает тебя, бабушка, – со вздохом прошептала она, – и тебя, мой Джемми.

Но тут в дверь просунулась голова Оран.

– Молодые леди готовы, мадам, и рвутся во дворец. Сейчас принесу ваши перчатки, и можно отправляться.

Направляясь к экипажу, Жасмин отметила, что внучки из уважения к ней носили выбранные когда-то цвета: Синара – алый, а Дайана – нежно-розовый.

– Не забыли подарки для его величества? – спросила она с улыбкой.