Плутовка

Данфорд вышел из дома Кристины лишь в половине пятого утра. Она всегда казалась ему благоразумной. Именно поэтому он и встречался с ней на протяжении столь долгого времени. Однако сегодня ему едва не пришлось изменить свое мнение о ней. Сначала были слезы, которых он терпеть не мог. Затем Кристина предложила ему выпить, а когда он осушил свой бокал, предложила еще. Улыбнувшись, Данфорд отказался и сказал, что алкоголь не поможет ей соблазнить его, если он того не хочет. Кристина опасалась, что ее скромные сбережения закончатся, прежде чем она найдет другого покровителя. Тогда Данфорд рассказал ей о герцоге Биллингтоне и заверил бывшую любовницу в том, что оставит ей некоторую сумму, к тому же она может оставаться в доме до конца аренды. Потом они пили чай, отказаться от которого Данфорду не позволила деликатность. Кристина с грустью сказала, что ценила его не только как любовника, но и как друга. Ведь у нее почти не было друзей. Все, чего она хотела немного поговорить на прощание. Только поговорить. Данфорд посмотрел в ее черные глаза. Ей всегда была свойственна искренность, и ему это нравилось. Они дружески беседовали о том о сем. Кристина рассказывала ему о службе своего брата в армии, а он ей — о Генри. Она, казалось, уже нисколько не переживала по поводу его помолвки и даже не могла удержаться от смеха, услышав историю о строительстве свинарника. В конце концов Кристина призналась, что очень рада за него.

Данфорд по-братски поцеловал ее.

— Ты будешь счастлива с Биллингтоном. Он — хороший человек.

Она грустно улыбнулась:

— Я верю тебе.

Взглянув в экипаже на часы, Данфорд чуть не вы ругался. Как долго он пробыл у нее! Ему не хотелось выглядеть днем уставшим. Впрочем, ему можно спать до полудня. Кроме прогулки с Генри, у него не было ничего запланировано.

Генри. Одна мысль о ней заставила его улыбнуться.

Утром ее подушка была мокрой от слез, хотя она и не помнила, чтобы плакала ночью. Видно, и во сне ее не оставляла мысль о том, что теперь она не может выйти замуж за Данфорда. Это было единственной ее мыслью. Генри знала, что существуют браки без любви. Но выйти замуж за мужчину, который, признавшись ей в любви, отправился на свидание к любовнице? За две недели до свадьбы! Должно быть, он сделал ей предложение из жалости и своего идиотского чувства ответственности. Другого объяснения не было. Он признался в любви, и она поверила ему. Надо же быть такой идиоткой! Если только… Генри всхлипнула. А если Данфорд и в самом деле любит ее? Если она ошибается? Быть может, она просто не подходит ему как женщина? Или он лгал? Но зачем? Генри не знала, что и думать. Удивительно, но у нее не было к нему ненависти. Она помнила, как он был так добр и внимателен к ней! За что же ненавидеть его? Вряд ли Данфорд переспал с Кристиной для того, чтобы оскорбить ее чувства. Просто он был мужчиной, а мужчины часто делают подобные вещи. Ей не было бы так больно, если бы он не заверял ее в своей любви. Тогда она, пожалуй, смогла бы выйти за него замуж. Как же теперь расторгнуть помолвку? В Лондоне только и разговоров что о ней. Расстроить свадьбу значило бы дать повод для пересудов на целый год. Конечно, ей все равно, что будут говорить о ней. Она все равно не будет жить в Лондоне… Разумеется, и не в Стэннедж-Парке, думала Генри с горечью. Скорее всего Данфорд не позволит ей вернуться туда. Значит, придется ехать в такое место, куда не доходят светские сплетни. Но с ним все обстоит иначе. Он-то будет жить, в Лондоне.

— О Боже! — произнесла она вслух. — И почему я не могу сделать ему больно, ведь он сделал больно мне!

Конечно же, Генри все еще любила его. Кому-то это показалось бы смешным. Он должен сам расторгнуть помолвку. В этом случае он не будет унижен ее отказом. Но как добиться этого? Как?

Она пролежала в кровати больше часа, не сводя глаз с крошечной трещинки на потолке. Как же заставить Данфорда возненавидеть ее так, чтобы он разорвал помолвку? Задача казалась неразрешимой, хотя… Да, пожалуй, это выход.

С тяжелым сердцем она подошла к письменному столу, в ящике которого Каролина предусмотрительно положила для нее бумагу и перо. На память пришло имя несуществующей подруги, которую она сама придумала себе в детстве. Розалинда. Впрочем, сгодилось бы любое имя.

«Особняк Блайдонов

Лондон

2 мая 1817 гола

Дорогая Розалинда!

Прости, что так долго не писала тебе, но у меня есть оправдание. За последнее время в моей жизни произошли большие изменения, и я сама еще не успела во всем до конца разобраться.