Плутовка

Она взглянула на тарелку, вздохнула и отодвинула её от себя.

Данфорд вопросительно поднял брови.

— Я не голодна.

— Не голодна? Брось, Генри, ты ешь как лошадь.

Она вздрогнула, словно от боли.

— Как мило с твоей стороны лишний раз напомнить мне о моей «женственности»!

— Твой наряд также не говорит в ее пользу.

— Мне нравится моя одежда.

Боже милостивый, в ее глазах стояли слезы.

— Ради всего святого, Генри, я…

Данфорд провел рукой по волосам. Что с ним происходит? Он перестал нравиться себе. Необходимо уехать отсюда. Данфорд встал.

— Я уезжаю в Лондон, — неожиданно сказал он.

Генри подняла голову:

— Что?

— Сегодня же. Сейчас.

— Сейчас? — прошептала она так тихо, что он не расслышал ее. — На второй день после нашей свадьбы?

Не попрощавшись, он вышел из комнаты.

Следующие несколько недель Генри провела в такой тоске, о какой раньше даже и не подозревала. Ее жизнь ничем не отличалась от той, которую она вела до знакомства с Данфордом. Ничем, за исключением одной очень важной детали: она узнала любовь и какое-то время была очень счастлива.

Все, что у нее осталось теперь, — это большая пустая кровать и воспоминания о мужчине, который разделил с ней брачное ложе один-единственный раз.

Слуги относились к ней с исключительной добротой, настолько исключительной, что она едва не согнулась под ее бременем. Она хотела, чтобы ее перестали жалеть и относились так же, как прежде.

Она слышала, как они говорили между собой: «Господь покарает его за то, что он оставил бедную Генри одну-одинешеньку» и «Душа рвется, глядя на нее». И только миссис Симпсон иногда гладила Генри по руке и приговаривала:

— Бедняжечка моя.

От этих слов ком вставал в горле, и она убегала, чтобы не показать своих слез. А когда слезы кончились, она с головой ушла в работу.

Поместье, с гордостью думала она через месяц после отъезда Данфорда, никогда еще не было таким ухоженным, как теперь. Но почему-то это не приносило ей радости.

— Я возвращаю тебе эти деньги.

Данфорд оторвал свой взгляд от бокала виски, взглянул на Белл, затем — на стопку денежных купюр и снова на Белл. Он удивленно поднял бровь.

— Это мой выигрыш, тысяча фунтов, — объяснила она с раздражением. — Не все условия пари выполнены.

На этот раз обе его брови удивленно взметнулись вверх.

— Совершенно очевидно, что ты не в восторге от своего брака, — пояснила она, теряя хладнокровие.

Данфорд сделал глоток из своего бокала.

— Ты скажешь что-нибудь?

Он пожал плечами:

— Ты совершенно права.

Белл подбоченилась.

— Неужели тебе нечего сказать? Хоть что-нибудь, что может оправдать твое мерзкое поведение?

Его голос превратился в лед:

— С какой стати я должен отчитываться перед тобой в своих поступках?

Белл сделала шаг назад, испуганно прикрыв рот рукой.

— Что стало с тобой? — прошептала она.

— Лучше спроси, что она сделала со мной? — отрезал он.

— Генри не могла этого сделать. Ты хочешь сказать, что это она сделала тебя таким бессердечным человеком? Генри — самая добрая, самая…

— …корыстная женщина на свете.

Белл рассмеялась:

— Генри? Корыстная? Да ты шутишь?

Данфорд вздохнул, понимая, что не совсем справедлив к своей жене.

— Быть может, «корыстная» — не самое подходящее слово. Моя жена… Она… — Данфорд поднял руки вверх, показывая, что сдается. — Генри никогда не сможет полюбить что-нибудь или кого-нибудь так, как она любит Стэннедж-Парк. Это не значит, что она плохой человек, это значит, что она…

— Данфорд, о чем ты говоришь?

Он пожал плечами:

— Известно ли тебе о безответной любви, Белл? Я имею в виду, когда тебе не отвечают взаимностью?

— Генри любит тебя, Данфорд. Я знаю, что говорю.

Он молча покачал головой.

— Да это так очевидно! Мы все знаем, что она любит тебя.

— У меня есть письмо, в котором она утверждает обратное.

— Должно быть, произошла ошибка.

— Не было ошибки, Белл. — Он горько засмеялся. — Кроме той, которую я совершил, когда произнес на венчании: «Да».

Белл заехала к Данфорду через месяц. Он сделал вид, что рад ей, но ничто не могло вывести его из меланхолии. Генри виделась ему повсюду. Он постоянно слышал ее голос. Он страшно тосковал по ней и презирал себя за то, что по-прежнему любит эту женщину.

— Добрый день, Данфорд, — сдержанно поздоровалась Белл, входя к нему в кабинет.

Он поклонился ей.

— Я подумала, тебе будет интересно узнать: два дня назад Эмма благополучно родила сына. Я подумала, что Генри обрадовалась бы, услышав это, — добавила она многозначительно.

Первый раз за этот месяц Данфорд улыбнулся:

— Мальчик? Эшборн мечтал о дочке.

Белл смягчилась:

— Он ворчит, что Эмма всегда добивается своего, но все равно счастлив, как только может быть счастлив молодой отец,

— Так, значит, ребенок здоров?

— Большой розовый карапуз с густыми черными волосами.

— Боюсь, он устроит им веселую жизнь.

— Данфорд, — сказала вкрадчиво Белл, — кто-то должен рассказать об этом Генри. Ей будет приятно узнать.

Он озадаченно смотрел на нее:

— Я напишу ей.

— Нет, — твердо сказала она. — Тебе нужно самому сказать ей об этом. Она будет очень рада и захочет поздравить их с радостным событием.