Плутония

Когда Иголкин и Боровой вышли из шалаша переодетые, их товарищи прекратили стрельбу. Иголкин, лучше овладевший языком благодаря своей общительности, обратился к распростертым на земле с речью, в которой, в общем, повторил сказанное ему Макшеевым. Но в конце он прибавил, обращаясь к трем женщинам, караулившим их:

– Эти дары отдайте старшим, когда они вернутся с охоты, пусть они разделят их. Еще мы оставляем вам огонь, которым вы можете теперь пользоваться, но не давайте ему никогда умереть, питайте его, как мы питали. И еще повторяю приказ – не гонитесь за нами. Мы уходим туда, в страну вечных льдов, а когда станет опять тепло, вернемся к вам.

Когда он кончил и положил пакеты с подарками у входа в свой шалаш, все шестеро, опять стреляя поочередно в воздух, прошли через круг между распростертыми людьми, не смевшими пошевельнуться, и скрылись в лесу.

На опушке они остановились на минуту, чтобы посмотреть, что станут делать люди. Последние, когда выстрелы прекратились, начали подниматься с земли и негромко переговариваться, очевидно обсуждая необычное происшествие. Часть столпилась вокруг костра, переданного в их владение, и смотрела в огонь, лишившийся своих хозяев, словно он мог объяснить им что-нибудь. Вскоре две из караульных женщин, вооружившись копьями, побежали в ту сторону, куда ушла орда, очевидно чтобы сообщить ей о происшедшем. Третья женщина осталась у шалаша пленников, вероятно, для того, чтобы дети и подростки не растащили подарки, к которым она сама не смела притронуться.

Пройдя к нартам, оставленным в лесу, путешественники направились на север, в обратный путь. Нарты приходилось тащить по узкой тропинке, покрытой опавшими листьями.

Отдаляясь от стойбища, Иголкин по временам издавал резкий свист, к которому приучил собак. Последние все время держались вокруг орды, повинуясь этому свисту. Иголкин кормил их отбросами, но собаки сильно одичали, так как первобытные люди боялись их и не допускали к шалашам. Часть собак погибла в борьбе с разными хищными зверями, остальные ушли теперь с ордой на охоту, и на свист каюра прибежали только пять собак, оставшихся в окрестностях стойбища. Они следовали в некотором отдалении за нартами, но в руки не давались и огрызались на подбежавшего к ним Генерала. Их нужно было в течение нескольких дней приручать кормлением, чтобы получить упряжку хотя бы для одной нарты.

Прошагав двенадцать часов и сделав около пятидесяти километров, расположились наконец на ночлег, уверенные, что их уже не догонят.

Нападение первобытных людей

На ночлег остановились на большой поляне. Юрту поставили на всякий случай среди поляны, чтобы никто не напал неожиданно из-за кустов. Караулили поочередно. Кроме того, собаки, по-видимому, узнали юрту и расположились на снегу по соседству; к самой юрте Генерал их еще не допускал.

Во время дежурства Каштанова Генерал встревожился, заворчал, потом начал лаять не переставая. Каштанов заметил, что вокруг всей поляны кусты слегка шевелятся и потрескивают. Он немедленно разбудил товарищей, которые выскочили с ружьями.

Убедившись, что неожиданное нападение не удалось, люди вышли из леса, окружили всю поляну и стали теперь медленно и нерешительно сходиться к юрте. Это были женщины, вооруженные копьями и державшие в зубах ножи. За ними видны были девочки с дротиками. Но пустить оружие в дело они не решались: видимо, надеялись взять колдунов голыми руками, как в первый раз, чтобы заставить их вернуться в стойбище. Поэтому Иголкин удержал товарищей от немедленной стрельбы, собираясь поговорить с ордой, но на всякий случай предложил заменить пулю в одном стволе каждого ружья патроном с мелкой дробью.

– Дробью по ногам с них будет достаточно, – сказал он. – А если, паче чаяния, это не подействует, тогда уж угостим их пулями.

Когда женщины приблизились шагов на тридцать, Иголкин замахал руками и закричал:

– Стойте, слушайте! Я запретил вам преследовать нас. Вы не послушались. Наши огненные стрелы готовы, и кто посмеет подойти ближе, будет поражен ими! Уходите назад!

Остановившиеся дикари выслушали слова Иголкина и стали переговариваться. Потом одна из женщин крикнула что-то, а другие в знак согласия замахали руками.

– Они приглашают нас двоих вернуться к ним – орда не может без нас жить. А остальные пусть уходят… – перевел Иголкин, а потом закричал: – Волшебники не могут жить долго с людьми! Мы уходим на зиму в свои шалаши на больших льдах, а весной вернемся. Уходите скорее!

Но часть женщин подвинулась на несколько шагов вперед, а одна из оруженосиц с юношеской дерзостью быстро бросила дротик, который пролетел мимо правого уха Каштанова и вонзился в юрту.

– Ну, делать нечего, надо стрелять, пока они не осмелели! – вскричал Боровой. – Дробью по ногам в разные места круга, там, где они стоят кучкой! Раз, два, три!