Плутония

Этот старый поток разделил новую лаву на две части, и сам поднимался между ними в виде плоского горба. С его гребня, где путники спокойно уселись, можно было видеть впереди под норами котловину, в которой вчера лежало, словно зеркало в зеленой раме, мирное озеро, приведшее в такой восторг Папочкина. Теперь на этом месте не было ни озера, ни пальм, ни травы, а расстилалось поле серой грязи с отдельными лужами черной воды. Со стороны вулкана на него надвигался фронт второго потока, и вследствие соприкосновения горячих глыб лавы с мокрой грязью у подножия вала раздавалась беспрерывная канонада маленьких взрывов, выбрасывавших облачка белого пара.

Хотя от места, где расположились путешественники, было шагов пятьсот-шестьсот до потоков горячей лавы, но сильно сказывалось соседство раскаленных полей. Температура была адская, тем более что и Плутон совсем не заслонялся тучами и жег непрерывно.

Сидя бездеятельно на месте, люди изнывали от жары и сбросили с себя лишнюю одежду. Начали ощущаться голод и усталость. Ночь они не доспали, а потом все время бегали и волновались.

— Эх, — пожаловался Папочкин, — чайку бы напиться! Жара невыносимая!

— Жара ужасная, а дров нет! Разве сбегать и поставить чайник на свежую лаву? — пошутил Макшеев. — Там он живо закипит!

— А вода у нас есть?

— Воды осталось еще изрядно, — объявил Громеко, освидетельствовав жестянку.

— Ну что же, давайте хоть закусывать, если чая не будет. Есть хочется ужасно!

Все уселись в кружок, достали вяленую рыбу и галеты и с аппетитом пообедали, запивая водой.

— Мы сегодня утром сделали крупную оплошность, за которую теперь и платимся, — заявил Каштанов.

— А именно?

— Убегая от приближавшегося грязевого потока, мы бы должны были перебраться сразу через ручей на тот берег, а не лезть вверх. Мы бы теперь были уже на берегу моря и не спасались бы от лавы и грязи.

— Да, с того берега путь к морю был свободен.

— Ну, не совсем! По долине ведь пронесся двойной грязевой поток и, вероятно, всю ее залил.

— И захватил бы и нас в этой долине!

— Но мы могли подняться наверх, на черную пустыню, и идти к морю поверху.

— Да, сплоховали! Впопыхах кто же мог сообразить все последствия. Тогда казалось наиболее правильным — спешно подняться выше, чтобы убежать от потока.

— Нет, если бы на нашем месте были люди, хорошо знакомые с действующими вулканами, они бы лучше рассудили, в какую сторону нужно спасаться.

— А я думаю, — заметил Папочкин, — что мы сделали крупную оплошность уже вчера, когда остались ночевать у подножия вулкана, несмотря на признаки начавшегося извержения.

— Но мы же остались, чтобы увидеть это извержение!

— Вот и увидели! Я, по крайней мере, удовлетворен на всю жизнь и впредь буду держаться подальше от этих беспокойных гор. Сатане я пожертвовал свое ружье, а Ворчуну…

— Ворчуну мы с Макшеевым пожертвовали свои сапоги, а это гораздо чувствительнее. У вас сапоги на ногах, а вы ворчите! Нам же придется шагать без сапог до моря по раскаленным камням черной пустыни.

— Вы правы — я в лучшем положении и должен умолкнуть.

— Что же нам теперь делать?

— Что делать? Только и остается лечь спать, если можно уснуть на этих жестких, неровных камнях.

— Попробуем. Но по очереди одному из нас придется дежурить, чтобы наблюдать за вулканом. Он может выкинуть еще какую-нибудь штуку.

— Сколько же времени будем спать?

— А сколько позволит Ворчун.

— Это максимум. А минимум — пока не подсохнет грязь в русле настолько, что можно будет перейти через него.

Так и сделали: трое кое-как прикорнули на глыбах лавы, четвертый бодрствовал, наблюдая за состоянием вулкана и высыханием грязи. Последнее, несмотря на жар, испускаемый потоками лавы и лучами Плутона, подвигалось медленно, и только часов через шесть грязь стала проходимой.

Собрав пожитки, путешественники направились к руслу и один за другим, по очереди, перешли благополучно через грязь. Затем полезли по расселине, карабкаясь с глыбы на глыбу, с уступа на уступ, подсаживая друг друга, и через полчаса выбрались на поверхность черной пустыни, где были уже в безопасности и могли вздохнуть свободно.

Папочкин повернулся лицом к вулкану, снял шляпу, раскланялся и произнес:

— Прощай навсегда, старый Ворчун! Спасибо за твое угощение и внимание к нам.

Все улыбнулись. Каштанов вскричал:

— Эх, будь у меня сапоги, не ушел бы я отсюда!

— А что бы вы делали здесь?

— По черной пустыне можно пройти дальше на юг и посмотреть, что находится за вулканом.

— Та же пустыня! Это видно и отсюда.

— Кроме сапог, у нас не хватает и провизии, — заметил Макшеев.

— И почти нет воды, — добавил Громеко, встряхнув жестянку.

— Вы правы — нужно спешить к морю. Но эти черные камни пустыни страшно накалены. У меня такое ощущение, словно я стою на горячей плите. А толстые носки за время бегания по лаве почти изорвались.

— Придется разорвать наши рубашки и обмотать ими ноги, — предложил Макшеев. — Идти босиком совершенно невозможно.