Плотоядное томление пустоты

В ОТЛИЧИЕ ОТ РЕЗИНОВЫХ, НАТУРАЛЬНЫЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ВЛАГАЛИЩА СОДЕРЖАТ В СВОИХ ТЕМНЫХ НЕДРАХ ГРОБЫ, НОЖИ ИЗ ЧЕРНОГО КАМНЯ, ЗОНТЫ, СТЕНЫ, НАПОЛНЕННЫЕ ОТРАВОЙ САДЫ, СТОЯЧИЕ ВОДЫ, СЛОНОВЬИ БИВНИ, ЗАРОДЫШИ НА ПОСЛЕДНЕЙ СТАДИИ РАЗЛОЖЕНИЯ, ПОХОТЛИВЫХ ОТЦОВ, ТАРАНТУЛОВ С МАТЕРИНСКИМИ ГОЛОВАМИ, ИСКАЛЕЧЕННЫХ БОГОВ, ОСКОЛКИ КРАСНОЙ ЛУНЫ.

— Извините, но мы выключим телевизор. Эти слова нам непонятны и совершенно ни к чему.

— Генерал говорит с каждым телезрителем по-разному. Включите телевизор сами, и он обратится к вам на доступном вам языке.

— Так и сделаем.

Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ТАКОЕ СМЕРТЬ И СОМНЕНИЯ. Я — НЕ ДУХ, НЕ МЫСЛЬ, НЕ ГЛАЗ, СМОТРЯЩИЙ ИЗ ЦЕНТРА ХОЛОДНЫМ ВЗГЛЯДОМ. У МЕНЯ НЕТ НИ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ, НИ ИНТЕРЕСОВ, МНЕ ЧУЖДЫ ОТВРАЩЕНИЕ, СИМПАТИЯ, ЖЕЛАНИЯ, ПОИСК СВОБОДЫ ДЛЯ СЕБЯ. Я — СОЗНАНИЕ И СЧАСТЬЕ В ЧИСТОМ ВИДЕ! Я — ГЕНЕРАЛ!

— Выключите! Ужасно! Он никогда так не говорил. Вы не из этого мира. Вы таковы, как я себе представлял.

— Вы сами не таковы, каким себе представляетесь.

— Сомнений больше нет! Ни руки мои, ни ноги не обратятся в пыль! Проникнитесь изначальной правдой, свободной от моих пинков и тычков. И, пожалуйста, перестаньте увиливать от моих ударов с такой тонкой, излишне умелой ловкостью. Не оказывать мне сопротивления — значит толкать меня к отчаянию. Мой натиск усиливается. Проклятие! Я никого не могу коснуться. Я впустую хлещу воздух. Я даже не уверен в существовании собственного тела, потому что не испытываю боли от своих движений. Я задыхаюсь. Да, я чувствую себя брошенным псом. И возвращаюсь к ящичку из мертвого дерева. Мне нужно поразмышлять, сразиться с самим собой. Если ты в душе привык к повиновению, то все вокруг дает урок повиновения. Мои пули оказались безвредными, нож — хрупким, еда — сгнившей, цели — бессмысленными, граница — воображаемой. Но, конечно, Генерал знает, что делает… Генерал всегда знает, что делает! Не знаю, зачем именно я здесь, но это для чего-то надо. Для чего, меня не касается; он знает, и довольно. Моя задача — повиноваться. Никто и ничто меня не изменит. Я повинуюсь, хотя не получаю приказов. Повинуюсь, хотя никто меня не видит, не слышит, не подозревает о моем существовании. Повинуюсь. Я остаюсь здесь и жду. Если Генерал прикажет мне что-то, отлично. Если я умру в ожидании, отлично. Я буду повиноваться до последнего вздоха. От меня не дождутся ни одного решения. Одни уходят, другие приходят, а я подобен камню на дороге. Камню для Генерала. Если он бросит меня куда - то, я полечу в ту сторону. Если он оставит меня лежать, я в ожидании покорно приму на свои плечи груз пыли. Ангелы Правосудия, вы заставили меня потерять столько времени! Если вы решили стереть мою страну с лица земли, я не в силах этому помешать. Если вы покончите со мной, то уничтожите мое тело, но не волю к повиновению. Больше ни иллюзий, ни снов! Вас нет! Я включаю телевизор. И возвращаюсь в свой угол, мой Генерал.

Я ХОЧУ СТАТЬ ДЛЯ ВАС ВСЕМ. Я ХОЧУ СТАТЬ ХЛЕБОМ, МОЛОКОМ, КРОВОМ И ВОЗДУХОМ, КОТОРЫМ ВЫ ДЫШИТЕ. Я ХОЧУ СТАТЬ КОЛЫБЕЛЬЮ, КРОВАТЬЮ И ГРОБОМ, А ТАКЖЕ СТОЛОМ И ПЛАТЯНЫМ ШКАФОМ. Я ХОЧУ СТАТЬ ВАШИМ ЖЕЛАНИЕМ И ОБЪЕКТОМ ВАШИХ ЖЕЛАНИЙ. Я ХОЧУ СТАТЬ СЕРДЦЕМ, ЛЮБОВЬЮ, ЛЮБЯЩИМ И ЛЮБИМЫМ.

— Мы уходим. Если мы — три ангела в поисках единственного праведника, то вы тогда.

— Ваши голоса беззвучны! Эти белые лотосы, которые вы достаете из карманов плащей и кладете у моих башмаков без подметок, — плод воображения! И плод воображения — то, как вы удаляетесь по дороге, склоненные под бурым дождем, падающим с безоблачного неба!

Я ХОЧУ СТАТЬ КАМНЕМ, Я ХОЧУ СТАТЬ ПЕСНЬЮ, Я ХОЧУ СТАТЬ КРЫЛОМ, ПОЛЕТОМ И ПАДЕНИЕМ, Я ХОЧУ СТАТЬ ЧЕРНОЙ ТОЧКОЙ ОТ ВСЕХ РАН. Я ХОЧУ, ЧТОБЫ МОИ СЛУЧАЙНЫЕ ПУЛИ ВСЕГДА ДОСТИГАЛИ ТВОЕГО СЕРДЦА, МИЛЫЙ СВЯТОЙ, ВСЕГДА ДОСТИГАЛИ СЕРДЦА.

— Да, мой Генерал, чтобы всегда достигали сердца! Как это прекрасно: мои губы что-то бормочут, ветер дует, океан ревет, дождь хлещет, ваш обожаемый голос растворяется в шуме бури, мой Генерал! Есть только один звук, только одна музыка, ангелов нет, и я знаю, что это — всего лишь очередной сон!

2. ЭТО СЛЕДОВАТЕЛИ…

— Вы — трое следователей, верно?

— Почему вы так считаете?

— Ну, не потому, что вы носите столичную одежду из тонкой материи — можно быть провинциалом и украсть костюм у заезжего путешественника, вы знаете, что эта местность опасна и кишит бандитами; и не потому, что у вас размеренный шаг, гладкие белые руки, глаза под черными бровями, выдающие иностранное происхождение (тогда я подумал бы, что вы шпионы); но если вы оказались на этой дороге в это время, выйдя из деревни и зная не хуже меня, что до ближайшего поселения сотня километров, — значит, вам доверено некое поручение. Некое расследование.

— Что можем мы расследовать на этой пустынной дороге?

— В том-то и вопрос. Следователям всегда есть что выяснять в якобы безлюдных местах: стоит слегка копнуть — и появятся следы преступления, совершенного поблизости и, возможно, жестокого. Ваш приход сюда — признак того, что следует обнаружить нечто важное.

— Сеньор, послушайте, мы — простые студенты. Мы бредем наудачу.