Плотина против Тихого океана

Взрыв произошел, когда Сюзанна встала из-за стола. Мать наконец поднялась. И, бросившись на Сюзанну, начала бить ее кулаками, вкладывая в удары всю силу, какая у нее еще оставалась. Она утверждала свою правоту, не переставая в ней сомневаться. Избивая дочь, она кричала что-то о плотинах, о банке, о своей болезни, о кровле, об уроках музыки, о земельном ведомстве, о своей старости, усталости, о смерти. Жозеф не вмешивался и не останавливал ее.

Это длилось больше двух часов. Мать вскакивала, кидалась на Сюзанну и снова падала в кресло, одурев от усталости и на время притихнув. Потом опять вскакивала и опять кидалась на дочь.

— Сознайся, только сознайся, и я оставлю тебя в покое!

— Я не спала с ним, он мне подарил его просто так.

Мать снова бросалась бить ее, словно что-то внутри не давало ей остановиться. Сюзанна, полуголая, в разорванном платье, рыдала у ее ног на полу. Когда она пыталась встать, мать ногой опрокидывала ее навзничь и кричала:

— Да сознайся же, господи, и я тебя отпущу!

Почему-то она не могла вынести, чтобы Сюзанна встала. При малейшей попытке подняться она била ее. Поэтому Сюзанна перестала сопротивляться и только терпеливо защищалась от ударов, прикрывая руками голову. Она даже как бы забыла, что эта обрушившаяся на нее сила исходит от ее матери, и вела себя так, как если бы это была сила ветра, волн, какой-то неодушевленной стихии. И только когда мать падала в кресло, ей снова делалось страшно при виде ее лица, ставшего бессмысленным от напряжения.

— Сознайся, — твердила мать, причем временами даже почти спокойно.

Сюзанна не отвечала. Мать уставала, забывалась. Время от времени она зевала, глаза у нее вдруг закрывались, голова падала на плечо. Но при малейшем движении Сюзанны или просто проснувшись от непроизвольного падения головы, мать открывала глаза и, видя ее на полу у своих ног, срывалась с места и била снова. Жозеф листал «Голливудское кино», единственную книгу, которая имелась в доме и за все шесть лет не успела ему надоесть.

Когда мать колотила Сюзанну, он переставал листать альбом. В конце концов он вдруг не выдержал и крикнул:

— Черт побери, ты ведь прекрасно знаешь, что она с ним не спала. Не понимаю, чего ты к ней пристала?

— А если я хочу ее убить? Может, мне угодно ее убить?

Наверняка Жозеф не уходил потому, что не хотел оставлять ее наедине с обезумевшей матерью. Может быть даже, он считал, что это небезопасно. После его слов она все еще продолжала бить Сюзанну, но уже не так сильно и не так подолгу. Жозеф каждый раз снова орал на нее.

— Да даже если она с ним и переспала, тебе-то разве не наплевать?

Она била теперь не так уверенно. Она уже два года как не била Жозефа. Когда-то она его тоже колотила почем зря, но однажды он схватил ее за руку и осторожно удержал. Она была ошеломлена, но в конце концов рассмеялась вместе с ним, радуясь в глубине души, что он стал такой сильный. С тех пор она больше не поднимала на него руку, не потому, конечно, что боялась, а потому что он сказал, что больше этого не потерпит. Жозеф считал, что детей бить, конечно, надо, особенно девчонок, но соблюдая меру и только в крайних случаях. Однако с тех пор, как рухнули плотины и она перестала бить Жозефа, она стала гораздо чаще избивать Сюзанну. «Когда ей некого будет больше лупить, — говорил Жозеф, — она себе самой раскроит череп».

Жозеф не намерен был выходить из комнаты, пока мать не пойдет спать. Сюзанна была спокойна.

— Да если она и переспала с ним из-за кольца, подумаешь, какое дело!

Да, спокойна и счастлива. Пусть мать дубасит ее сколько угодно! Кольцо лежит здесь, в доме. Двадцать тысяч франков. Это главное. Мать, наверное, уже решила, как она с ним поступит. Невозможно, конечно, спросить у нее сейчас, но завтра они все обсудят. О том, чтобы вернуть кольцо, не могло быть и речи. Обычно Сюзанна бунтовала против побоев, но сегодня ей казалось, что так даже лучше, чем если бы мать, взяв брильянт, села за стол, как будто ничего не произошло?

— В сущности, что такое кольцо? Бывают случаи, когда человек просто должен оставить кольцо у себя.

— Еще как должен! — отозвался Жозеф.

Разве это не очевидно? Наверно, они купят новую машину и восстановят часть плотин. А может быть, это кольцо поможет им разбогатеть, и это богатство будет принадлежать им, а не мсье Чжо. Пусть мать орет на здоровье!