Плотина против Тихого океана

Некоторые проститутки жили в гостинице месяцами, надеясь устроить свою судьбу. Обращение тут с ними было прекрасное. Иногда кого-то из них, чаще всего самых молоденьких, увозили с собой охотники или плантаторы, но жизнь на высокогорьях и в джунглях редко устраивала их и через несколько месяцев они возвращались и снова просились в публичные дома. Новенькие приезжали не только из столицы, но и из Шанхая, Сингапура, Манилы, Гонконга. Последние были самые бесстрашные и самые большие непоседы. Они регулярно объезжали все тихоокеанские порты и нигде не задерживались больше чем на полгода. Они могли дать сто очков вперед любому курильщику опиума и со всеми экипажами на Тихом океане были на короткой ноге.

— Это настоящие бродяги, — говорила Кармен, — но мне они по душе.

Кармен не вдавалась в долгие объяснения. Она любит проституток, говорила она, потому что сама дочь проститутки, но главное, потому что в огромном борделе по имени «колония» нет никого лучше и честнее их.

Брильянт она предлагала всем новым постояльцам. Во всех «резервных» комнатах повесила такие же объявления, как в конторе. Наконец пошла в ход даже история матери.

— Но ведь проституткам брильянты дарят, — с горечью говорила Кармен.

Мать разделяла ее чувства. Гостиница оставалась единственным местом, где был шанс продать камень по той цене, которую мать хотела получить. Здесь ведь нет лупы, чтобы разглядывать паутинки, говорила Кармен. Она теперь тоже постоянно думала о том, как продать брильянт, хотя это не превратилось у нее в навязчивую идею, как у матери. Впрочем, навязчивых идей у Кармен вообще не бывало. Разве что идея нового любовника, ради которого она могла все бросить и отправиться куда глаза глядят. Чаще всего эта идея посещала ее с прибытием нового корабля. После обеда она одевалась, накрашивалась и отправлялась в порт. Вернувшись однажды вечером, она даже сказала Сюзанне в приливе восторга:

— Ты не представляешь себе, как хороши они на воле! Мужчин нельзя запирать. Лучше всего они на улице.

— Как это на улице? — смущенно спросила Сюзанна.

Кармен смеялась.

Если Сюзанна не сидела у Кармен в конторе, она шла в кино. Сразу после завтрака она уходила из гостиницы и шла прямо в кино. Потом в другое. В городе было пять кинотеатров, и их репертуар часто менялся. Кармен одобряла любовь Сюзанны к кино и давала ей денег, чтобы она могла ходить туда, сколько ей захочется. Она с улыбкой утверждала, что это почти то же самое, что ее походы в порт. Любовь крутят сначала в кино, а потом в жизни, говорила она. Кино — великое дело, оно побуждает у молодых желания, и им становится тесно под крылышком у родителей. От папы и мамы надо избавляться в первую очередь. Не все в наставлениях Кармен было понятно Сюзанне, но она была горда, что та принимает в ней такое участие.

Каждый вечер, возвращаясь в гостиницу, Сюзанна спрашивала Кармен о Жозефе и брильянте. Но новостей не было: Жозеф не возвращался, брильянт никто не покупал, и даже мсье Чжо не объявлялся. Но, главное, не возвращался Жозеф. Чем дальше, тем отчетливее Сюзанна понимала, что она ничего не значит для Жозефа, может быть, он вообще забыл о ее существовании. Наверное, он никогда не вернется. С твоей матерью все ясно, говорила Кармен. Если Жозеф вернется, она будет жить, если не вернется, умрет. Это все пустяки по сравнению с тем, что происходит с Жозефом, что произошло с Кармен много лет назад, но до сих пор остается главным в ее жизни, что когда-нибудь обязательно произойдет с ней самой. Эта неизбежность поджидала ее на каждом углу, в любой час дня и ночи, в любом кадре фильма, в любом мимоходом увиденном мужском лице — все приближало ее к Кармен и Жозефу.

Мать не расспрашивала ее о том, как она проводит время. Одна Кармен интересовалась ею. Часто от нечего делать она просила Сюзанну пересказать содержание фильмов, которые она видела. Каждый вечер Кармен давала ей деньги. Она тревожилась за нее и тем больше, чем дольше отсутствовал Жозеф. Иногда даже впадала в панику. Что с ней будет? Она твердила, что Сюзанне необходимо расстаться с матерью, особенно если Жозеф не вернется.

— Все ее несчастья, — повторяла Кармен, — это какой-то мираж. Надо про них просто забыть, и они рассеются. Но, боюсь, ты на это неспособна; разве что она умрет или у тебя появится мужчина…

Сюзанна считала, что Кармен слишком все упрощает. Она скрывала от нее, что больше не гуляет в белом квартале. Она не рассказывала ей о своей первой попытке, но не потому, что хотела что-то от нее утаить, просто ей казалось, что о таком рассказать невозможно. Ничего ведь с ней не случилось, а Сюзанна не представляла себе, как можно говорить о чем-нибудь кроме того, что случается на самом деле. Все прочее было слишком постыдным или слишком драгоценным. Об этом не рассказывают. И она слушала болтовню Кармен, которая ни о чем не подозревала, не подозревала о том, что единственная реальность, с которой до сих пор Сюзанна отважилась столкнуться, — это фантастическая, одурманивающая реальность экрана.