Плоть

Беатрис подумывала о том, чтобы, оттолкнув горничную, проникнуть в дом силой, но воспитание и хорошие манеры не дали ей этого сделать. Выудив из сумочки карточку, она протянула ее бдительной горничной и была очень удивлена, когда та проводила ее в маленькую приемную, где ей надлежало подождать.

Комната эта была очень тихой и приятной, не загроможденной тысячами безделушек, которые обычно имеются в подобных помещениях, включая и приемную в ее собственном доме. Здесь же практически не было украшений, всего одна или две неброские картины на стене и ни единой фотографии.

Что ж, Ритчи точно не стал бы оставлять в доме изображения своей жены, особенно если он и в самом деле отправил ее в клинику для умалишенных, чтобы никогда больше не видеть.

Но Беатрис ни единой секунды не верила, что Ритчи может быть таким бессердечным. Это движимый злобой Юстас все преувеличил, стремясь опорочить своего врага, а также и ранить ее саму за то, что отвергла его.

Мгновения текли, отсчитываемые маленькими часами в лакированном декоративном корпусе. То была самая красивая вещица в комнате, но Беатрис была не в настроении любоваться ею. Она хотела лишь, чтобы время ускорило свой бег и появился Ритчи. Ей было трудно просто сидеть на одном из удобных элегантных стульев, ожидая его прихода, поэтому она принялась расхаживать по комнате взад и вперед.

«Ну где же ты, мерзавец?» – мысленно вопрошала она его.

Будто подчиняясь ее силе воли, дверь порывисто распахнулась.

– Добрый день, Беа. Ты меня опередила. Я как раз собирался нанести тебе визит, как только закончу свой туалет, но, увы, ты застала меня в домашнем халате.

Ритчи отсутствовал всего пару дней, но Беатрис всматривалась в его лицо с такой жадностью, будто бы они провели в разлуке многие годы. Ей было очень смешно видеть его в домашней одежде, и она вспоминала, как и сама оказалась в подобных обстоятельствах, кажется, целую вечность назад, когда они заключили согла шение.

Облаченный в роскошный темно-синий шелковый халат, украшенный орнаментом пейсли, Ритчи являл собой привлекательный образец мужской красоты. Он только что принял ванну и побрился, волосы его были влажными и завивались, а глаза светились радостью при виде Беатрис.

– Ты заставал меня и при более компрометирующих обстоятельствах, – тут же отозвалась она. Сердце ее неслось вскачь, а кончики пальцев покалывало от желания прикоснуться к нему. С каждой новой встречей он казался ей все более желанным, и этот факт не под силу было изменить ни его мрачному прошлому, ни любому количеству лжи и обмана.

Плотно сжав губы, Ритчи наградил ее долгим взглядом, и Беатрис чувствовала, как он буквально вбирает ее в себя. Тут он плотнее завязал пояс своего халата, будто бы готовясь к схватке.

– Подозреваю, что ты явилась сюда вовсе не затем, чтобы отпраздновать мое возвращение домой страстным занятием любовью?

– Все верно, я пришла в надежде поговорить, а не в поисках плотских утех, Ритчи. – Беатрис поняла, что крутит в руках ремешок своей сумочки, и усилием воли заставила себя прекратить, ведь таким образом она выдавала охватившее ее волнение. – Я понимаю, что мой статус любовницы, купленной и оплаченной, запрещает мне задавать вопросы о твоей жизни и пытаться выведать тайны. Но, боюсь, по своей природе я всегда стремилась к знаниям и просвещению… чтобы сделаться более сильной. – Говоря это, Беатрис смотрела в синие поблескивающие глаза Ритчи. – Особенно это актуально с тех пор, как я последний раз проявила излишнее доверие… и… пострадала от последствий.

Ритчи глубоко вздохнул:

– Ход твоих мыслей мне понятен, Беатрис, и я принимаю его. Поверь мне, я и сам отлично осведомлен об опасностях слепого доверия к людям.

Кому же Ритчи доверял? В ушах у Беатрис громко звучали многочисленные вопросы и сомнения, но все же она расслышала в его голосе нотки печали и горечи. Должно быть, он слепо доверял своей жене, своей предположительно безумной жене.

– Не знаю, с чего и начать, – призналась Беатрис, робея перед громадой собственных вопросов и сомнений.

– Ну, для начала почему бы нам не присесть? – Ритчи указал на кожаный диван и, помедлив немного, сел на него первым, затем приглашающе похлопал по месту рядом с собой.

Беатрис тоже присела, стараясь держаться от Ритчи на некотором расстоянии, и принялась возиться сначала с сумочкой, затем с перчатками, которые снимала с преувеличенной медлительностью.

– Спрашивай все, что хочешь узнать, Беа, что бы это ни было. – Она подумала было, что он откинется на кожаную спинку дивана, испытывая ее любопытство, но он, напротив, подался вперед, помог ей снять перчатки и, бросив их на сиденье, сжал ее ладони в своих.

«Давай усложни все еще больше, дьявол ты этакий!» – подумала Беатрис.

Его прикосновение к ее коже было подобно гальваническому току, распространяющемуся от места контакта по всему ее телу.

– Ритчи, ты женат? Я знаю, что это совсем не мое дело, потому что я всего лишь твоя… твоя куртизанка, или как там ты предпочитаешь меня называть, но я решила, что хочу это знать.

Итак, она все же задала самый, возможно, трудный вопрос.