Плоский мир

— Очень хорошо. Иди, делай дальше.

Женщина вышла.

— Чем она занимается? — спросил Гордеев.

— Сканирует статьи. Нам понадобились курсы повышения квалификации и для них нужно сделать учебники с определенным набором статей. Лена быстро управится, она настоящий молодец. Ей понадобится еще день или два.

— Не по причине ли этих проблем мой дядя решил устроить образовательную реформу?

— И поэтому тоже. Но это скорее лишь повод.

— Да, мне сказали еще и другое, — намекнул Гордеев.

— Что именно? — осведомился Застольный и, не дожидаясь ответа, сказал:

— Если вам говорили, что ваш дядя ввел эту образовательную систему в память о своем умершем сыне, то это, смею вас заверить, абсолютная бессмыслица, у него вообще никогда не было сына и, более того, я даже могу предположить, кто рассказал вам все это, антиквар, скорее всего?

Гордеев кивнул.

— Я своего дядю знаю плохо, и его семейное положение мне тем более неизвестно. До этого мы виделись шесть лет назад, но даже тогда это была очень короткая встреча. Значит, антиквар солгал. Интересно!

— Не слушайте его, он патологический лжец, он даже перевирал слова, когда еще был актером местного театра, за это его и уволили, после чего он открыл на оставшиеся деньги свое никчемное дело. Честно говоря, я никак не возьму в толк, почему Великовский доверяет этому человеку. И все же Асторин, хорошо отзываясь о вашем дяде, — а я уверен, что он о нем хорошо отзывается, — безусловно прав, ведь любой человек, который потратил всю свою жизнь на то, чтобы добиться высоких постов на престижной работе, заслуживает очень большого уважения.

— И все же кое-что об этой программе антиквар прочитал мне из газеты.

— Как она называлась?

— Дайте подумать… кажется, «Тру-Фолс».

— Да, есть такая газета. Но там-то как раз печатают много неправды — прямо подстать названию. Я помню эту статью, в ней сказано, что ваш дядя проводил опрос, но нет, на самом деле это были наблюдения за учащимися. Начнем с того, что Великовский никогда не мог бы затеять дорогостоящую реформу только для студентов, здесь должна была бы быть всеобщая выгода, иначе куда же, извините, подевалась его дальновидность, а суть в том, что ему хотелось открыть для общества много новых вещей; собирался он сделать это весьма необычным образом, но каким? — вот этот вопрос заботил его более всего, и ответить на него смог он лишь в процессе проведения наблюдений за учащимися, наблюдений в буквальном смысле, а в действительности это был едва ли не надзор. Вот простой пример: человек из министерства подходит к студенту, который, сидя за партой, готовится учить материал; студент кладет свой портфель на парту, достает учебник, раскрывает его и закрывает собою, чтобы начать читать. Как надзирателю точно удостовериться, что юноша в самом деле работает, а не отлынивает, не закрывает глаз во время чтения? Найти на него и посмотреть на его глаз, скажете вы, между тем, существует еще один способ.

— Какой же? — поинтересовался Гордеев.

— Дело в том, что я не рассказал вам одной важной детали: юноша, над которым проводился надзор, во время чтения постоянно шевелил полугубами, так что даже можно было разобрать слова. Ваш дядя наблюдал за всем происходящим в аудитории, закрывая собой то одного, то другого, и когда ему не очень понравилось, что юноша заслонен надзирателем, он распорядился, чтобы тот присел на корточки прямо за спинкой кресла, на котором сидел студент. И тут Великовского посетило одно соображение. Чтобы удостовериться в нем, он позвал еще нескольких надзирателей и попросил их сесть друг за другом. Со стороны создавалось впечатление, что к креслу приделали несколько дополнительных спинок! В результате вашему дяде пришла в голову идея заказать на мебельной фабрике такие кресла, там и установили оптимальное количество спинок: ровно пять, — но, как мне кажется, более всего здесь исходили из эстетических соображений, ведь кресло в этом случае принимает вид руки, это очень необычно и привлекательно. Теперь ими пользуются в офисах по всему городу, да и ваш дядя поставил два таких кресла у себя дома.

«Он разыгрывает меня, — промелькнуло в голове художника, — подобные кресла не новость, ведь оно было изображено на монете таксиста. Да и Великовскому рассказывали о таких креслах в детстве. Застольный лжет, причем по собственной инициативе… вероятно надеется выслужиться перед начальником… но однако как хорошо и правдоподобно у него это выходит, — художник на пару секунд заслонил Застольного, чтобы взглянуть на его лицо, — да, ни одной кислинки не видно, так я и думал».

— Но какой же толк от таких кресел? — осведомился Гордеев.

— Они удобнее, разве вы в них не сидели?

— Ну хорошо, предположим, так. Однако не с этой же целью проведена была реформа.

— Не с этой, конечно, я просто привел вам пример, как ловко Великовский сумел придать реформе общественно полезный характер.

— Но разве образовательная реформа не имеет его изначально? — удивился художник.