Площадь и башня. Сети и власть от масонов до Facebook

Большинство советских граждан, видя общее моральное разложение, не переходили к политической активности, а только предавались фатализму и еще усерднее упражнялись в черном юморе. Однако в тех странах Восточной Европы, которые попали под прямое или косвенное управление из СССР лишь по окончании Второй мировой войны, дело обстояло иначе. Осмелев от того, что советские лидеры решили (неискренне) поддержать Хельсинкские соглашения о правах человека, диссиденты начали робко организовываться в группы. Впервые после 1930-х годов люди, жившие при коммунистическом режиме, поняли, что можно объединяться в сети, при этом автоматически не рискуя собственными жизнями и жизнями близких. Быстрее всего независимые добровольные объединения росли в Польше. Необходимо было создать сеть сетей – нечто вроде политического интернета, – которая позволила бы светским университетским либералам сплотиться с католической церковью и рабочим классом против опостылевшего режима[1033]. С 1969 по 1977 год сеть оппозиции выросла примерно на 40 %: к ней присоединилось шесть новых групп, в том числе Свободные профсоюзы (Wolne Związki Zawodowe, WZZ). Одновременно возросла плотность сети: гражданские, либеральные, католические и радикальные группы стали более взаимосвязанными. К 1980 году, явно благодаря воодушевившему многих поляков визиту папы римского Иоанна Павла II, сеть снова существенно выросла, и теперь ее главным объединяющим центром стало профсоюзное движение “Солидарность”[1034]. Конечно, введение чрезвычайного положения в декабре 1981 года разорвало сеть: многих людей, являвшихся ее важными узлами, арестовали, а другие бежали за границу. И все же генерал Войцех Ярузельский не был похож на Сталина. В феврале 1989 года, когда правительство пошло на переговоры с “Солидарностью”, сеть восстановилась и начала расти заново с головокружительной быстротой.

Как мы уже видели, революции – явления сетевые. С каждым днем 1989 года, обходившимся без разгонов, решимость восточноевропейских правящих режимов ослабевала, а количество граждан, желавших присоединиться к открытым протестам, увеличивалось. В мае в Будапеште венгерские коммунисты решили открыть границу с Австрией. Воспользовавшись новой возможностью, около пятнадцати тысяч жителей ГДР поехали через Чехословакию в Венгрию – как бы “на выходные”. На самом деле возвращаться с Запада на Восток они и не собирались. В июне “Солидарность” победила на польских выборах и приступила к формированию демократического правительства. В сентябре венгерские коммунисты последовали примеру поляков и согласились провести свободные выборы в своей стране. Еще через месяц, пока Эрих Хонеккер оттачивал свои планы празднования сорокалетия Германской Демократической Республики, в Лейпциге на улицы хлынули сотни, затем тысячи, потом десятки и сотни тысяч людей. Вначале они скандировали Wir sind das Volk (“Мы – народ”), а затем изменили напев на Wir sind ein Volk (“Мы – единый народ”). Здесь тоже локальные сети оппозиции – иногда группировавшиеся вокруг церквей – быстро объединились между собой, хотя левые и правые сторонники революции не отличались такой сплоченностью, как в Польше[1035]. 9 ноября 1989 года ошарашенным репортерам в Восточном Берлине сообщили, что “ [принятое] решение предоставить всем гражданам возможность покинуть страну через официальные пункты пересечения границы… должно вступить в силу незамедлительно”. Услышав эту новость, толпы жителей Восточного Берлина сразу же хлынули к пограничным пунктам пропуска. Пограничники, которым еще не поступили четкие распоряжения, предпочли не оказывать сопротивление. К полуночи все КПП были вынуждены открыться. Костяшки домино начали падать – но на сей раз не в ту сторону, которой боялся Эйзенхауэр, – и продолжали падать еще почти два года. После неудавшегося августовского путча 1991 года в Москве начал разваливаться и сам СССР: от него остался огузок в виде Российской Федерации, от которой отпали три прибалтийские республики, Украина и Белоруссия, три закавказские и пять среднеазиатских республик. Примерно в тот же период распалась Югославия, причем многонациональную Боснию и Герцеговину чуть не растащили на мелкие кусочки. Лишь в Китае коммунистическое правительство твердо решило не отступать от сценариев 1956 и 1968 годов и в июне 1989 года бросило танки на подавление народных протестов в Пекине.

Илл. 35. Сети польской оппозиции. 1980–1981 годы. Успех свободного профсоюза “Солидарность” (черный шестиугольник в центре слева) отчасти объяснялся его связями со множеством других политических объединений.