Площадь диктатуры

3. Альбом-фотобиография "Цветаева". Напечатано антисоветским зарубежным издательством "Ардис" (США). Содержит фотографии Гумилева, казненного за участие в белогвардейском мятеже и эмигранта Ходасевича, занимавшегося антисоветской деятельностью за рубежом.

Предисловие к альбому наполнено клеветническими измышлениями по поводу судьбы М. Цветаевой и обстоятельствах ее смерти после возвращения в СССР.

Фотографии сопровождаются комментариями злобных антисоветчиков В. Набокова и Н. Мандельштам, жены осужденного за антисоветскую деятельность литератора-декадента О. Мандельштама.

В Советском Союзе изданию и распространению не подлежит.

4. Книга М. Зощенко "Перед восходом солнца". Издание антисоветского издательства "Международное литературное содружество" (США-ФРГ). Книга печаталась в сокращенном виде в журнале "Октябрь", 1948 г., была осуждена ЦК КПСС, как политически вредная, несущая антисоветский заряд. Впоследствии в СССР не переиздавалась.

Кроме того, издание содержит рекламу книг злобных антисоветчиков А. Авторханова, И. Бродского, Н. Бердяева, Г. Струве и других…

В поданном на экспертизу виде изданию и распространению не подлежит[25].

"…"

Начальник Управления Б.А. Марков

Соскучившись, Беркесов хотел было отобрать заключение, но тут зазвонил телефон.

– Это ты доченька? - устало спросил он. - Ну, не расстраивайся, с кем не бывает. К тому же тройка - не двойка, а четверть только началась, успеешь исправить. Что делаю? А что еще папа может делать на работе? Правильно, кошечка, - допрашиваю! Не бойся, вовсе не страшный, он тоже хочет исправиться. Вот поговорим, обсудим, он и исправится… Лет через пять обязательно исправится.

– Нет, сейчас отпустить не получится. Как же отпускать без наказания? Нельзя! Целую, кисонька, - еще сохранив теплую улыбку, Беркесов повернулся к Брусницыну: - Дочитывайте, Константин Владимирович. На следующей неделе мы с вами должны провести очные ставки со свидетелями и выйти на обвинительное заключение. Времени мало, можно сказать, его на такой объем эпизодов вообще нет.

– У вас есть дочь? - недоуменно спросил Брусницын.

– Есть. Что в этом удивительного?

– Конечно ничего! Но вы так ласково с ней говорили, будто очень добрый человек.

– Я действительно очень добрый, добрый ко всем, в том числе к вам. Но доброта только тогда чего-нибудь стоит, когда может себя защитить. Как говорил Ленин, добро должно быть с кулаками…

– Зачем же кулаки?

– Чтобы защищать себя и тех, кто дорог - родных, друзей, наконец, - Родину!

– Защищать от меня?

– Вы, уважаемый Константин Владимирович, совершили преступления, но вы - наш советский человек, и, уверен, искупите свою вину, поймете свои ошибки. Не от вас надо защищаться, а вас самого надо защищать…

– От кого? От Пастернака и Солженицына, которых вы даже не читали?

– Врут наши недруги, хотят представить Комитет сборищем недоумков. Из Пастернака я многое наизусть помню. Например: "…гул затих, я вышел на подмостки…". Или вот это: "Мне к людям хочется в колхоз, их утро гулом оживленно, я мир готов снести в щепу и всех построить поколонно…"

– Немножко не так. В оригинале: "Мне к людям хочется в толпу… Я все готов разнесть в щепу и всех поставить на колени…" - Брусницын оживился, его голос прогудел в полупустой комнате для допросов.