Площадь диктатуры

Горлову было приятно услышать про свою первую разработку, запущенную в крупносерийное производство и поставленную на вооружение ВМФ. Он вспомнил, сколько было тогда хлопот, и как он волновался перед государственными испытаниями - их решили проводить на Каспийской флотилии. В открытое море отогнали старую баржу, дождались хорошего шторма, и ночью председатель Госкомиссии лично нажал кнопку пуска. Надобности в его присутствии на сторожевике никакой, конечно, не было, да и большинство членов комиссии, включая двух флотских адмиралов, в это время преспокойно выпивали в пансионате "Махачкала", но такая была традиция - нажимать на кнопку должен был только председатель Госкомиссии - никто другой.

– Мы делали ремонт последними и в основном занимались корпусными работами и по мелочам - другим "железом", - продолжал Валера. - Радиоэлектронику не трогали, ни одного документа, даже текстового на эту часть нас нет, а в ней несколько килограммов серебра с золотом. Блоки без документации в аффинаж[87] не примут, стало быть, не удастся закрыть ведомость содержания драгметаллов, и акты готовности никто не подпишет. Вообще, это у нас самое узкое место: электронщиков на заводе - раз, два и обчелся, а те, что есть, во-первых, загружены, а, во-вторых, будут в лучшем случае год ковыряться. Нам без вашей помощи самим не справиться, я вас, Борис Петрович, заранее предупреждаю.

– Пожалуй, так, - согласился Горлов, понимая, что эта проблема наверняка не будет последней. Он подумал, что хорошо бы передать эту работу его сотрудникам и оформить оплату через какой-нибудь кооператив, даже можно создать его специально. Непонятно только, как преодолеть трудности, связанные с секретностью.

Аккуратно сложив документацию в спецчемодан и сверив по описи, Валера капнул заранее нагретый сургуч на скреплявшие запор тесемки - с незапамятных времен их называли "сбоку-бантиками" - сверху ловко приплюснул металлическую бляшку личной печати и с досадой пожаловался:

– Первый отдел в другом здании, и, чтобы передать любую бумажонку, пусть даже в соседнюю комнату, приходится переть через весь двор. Представляете - в мороз под тридцать, да еще с ветром? Поэтому оформим передачу КТД в сектор, начальник - нормальный мужик - учтет документы на себя и будет вам выдавать, что потребуется. Одно только неудобство - вам придется работать в общей комнате.

– Ничего, перетерплю, - пожал плечами Горлов.

В спецотделе их ждал начальник сектора, в котором предстояло работать. Пока Валера сдавал, а тот скрупулезно проверяя количество страниц, принимал документацию, Горлов успел оформить предписание и сдал справку о допуске[88].

После его познакомили с сотрудниками сектора, и до конца рабочего дня Горлов разбирался с чертежами, прикидывая кому поручить отрабатывать тот или иной участок. Только когда дежурный стал запирать и опечатывать рабочую комнату, он вспомнил, что так и не позвонил Ларисе.

Чувствуя себя виноватым, он с опаской вошел в отведенный им дом.

В зале полыхал камин, перед ним сидела Лариса, и возле кресла стояла почти пустая бутылка. Горлов поднял ее и посмотрел этикетку - это было то вино, которое при нем выгружали из вагона.

– Недавно привезли кучу всякой еды, и я, тебя не дождавшись, не утерпела, - обняв его за шею, сказала Лариса. - Ты не сердишься? Мне дали валенки с тулупом, и я почти весь день гуляла. Здесь так тихо, и так хорошо, и оказалось, что море рядом, но все подо льдом, а у берега - огромные торосы, почему-то зеленые… нет зеленоватые. И, подумав, я поверила, что ты будешь замечательным советским руководителем, красой и гордостью обновленной и подлинно демократической Советской власти.

– Господи, откуда ты набралась этой чепухи? - обрадовавшись, что она не сердится, спросил Горлов.

– По телевизору показывали Съезд народных депутатов, я хотела переключить, но здесь ловится только первая программа. Пришлось посмотреть на торжество ленинского курса реформ, на разгул сионизма и народовластия и, как Горбачев принимал присягу.

– Зачем ему присяга?

– Ты разве не знаешь, что Горбачева избрали Президентом СССР? Сразу видно, что ты не охвачен системой партийного просвещения и поставил себя вне кипучей созидательной работы советского народа. Но это не помешает тебе стать министром.

– Почему же?

– Ты почти доказал, что твои слова не расходятся с делом. Даже в этом захолустье, ты обеспечил свое население хорошим, натуральным вином.

– Ты - мое население?

– Не спорь: я - твое любимое население! И в отношении меня необходимо выполнить последние пункты твоей замечательной политической программы…

– Какие?

– Прежде, чем разрешить женщине разговаривать, следует уложить ее в постель. Милый, разве ты не помнишь?

* * *