Плохой Волк

— Потому что ты меня убиваешь! Без ножа режешь! Потому что всем плевать на то, в какой канаве ты завтра окажешься, а я больше не могу себя на части рвать… У меня, думаешь, своих забот мало, а? Я вообще скоро мамой стану, а тут ты… Слюни за тобой подтирай, лужи, дерьмо выгребай! — закричала я, расплакавшись.

Инга застыла, пальцы нервно задрожали. Она вся потянулась в мою сторону.

— Ты… беременна?!

— Да!

— Мама не говорила. Я с ней дня три назад общалась…

— Я им не говорила. Я вообще еще никому не говорила. Кроме тебя, дурехи. Инга, прошу, возьмись за ум. Я все, понимаешь… Все! Не потяну, свихнусь.

— Большой срок?

— Еще нет.

— Ты вроде ни с кем не встречаешься?

— Необязательно встречаться, чтобы забеременеть. Даже если это ни к месту и совсем неожиданно.

Сестра закивала головой.

— Не делай аборт, — сказала отрывисто. — Меня заставили сделать, а я до сих пор вижу этого ребенка. Маленький мой. Вижу его в крови… — губы задрожали. — Не делай аборт. Пошло оно все… Пошли все лесом. Но не делай. Ты потом пожалеешь.

— Я и не думала делать аборт. Просто сказала, что ситуация непроста, — произнесла через силу.

— Кто отец?

— Не спрашивай.

— Аааа… — прикрыла глаза сестра. — Непутевый?

— Плохой. Самый лучший… Нет, все-таки плохой. Худший из всех…

Сестра прикрыла глаза, улыбнулась слабо:

— Я иногда думаю, что на мне порча. И на тебе, может быть? На всех женщинах нашей семьи. Какое-нибудь колдовское проклятие…

— Ну вот, еще немного и дойдем до теории мировых заговоров.

Посидели еще немного, поговорили.

На душе — тьма кромешная, но все-таки немного стало светлее, когда на прощание сестра вдруг спросила:

— Ты же не соврала? Про аборт. Не сделаешь?

— Не сделаю, — ответила твердо. — Мой ребенок. Никому не отдам и не дам его в обиду.

— Правильно. А можно я тебе помогать буду? Можно? — сестра посмотрела умоляющим взглядом. — Я так хочу с ребеночком нянчиться, я больше ни во что не влезу. Никуда не пойду. Ни в клуб, ни в кафе, ни в ресторан. Я с работы и домой, клянусь. Я тебе во всем помогать буду!

— Выздоравливай, Инга. Я могу обещать только то, что если ты возьмешься за ум, будешь тетушкой моему сынишке.

— Ты уже и пол знаешь? Так рано сейчас обследования делают?

— Я просто знаю. Без всяких обследований.

***

О предложении дружбы Пономаревым я не думала совсем.

Помог бескорыстно? Вот и молодец!

Ничем я Пономареву не обязана. И вообще… На меня, где сел, там и слез, подбадривала я себя.

Но в голове все крутилось и крутилось.

Почему он в меня-то вцепился?

Я не знаю ничего! Однако стоило только так подумать, как в голове закрутилось, замелькало все то, что Волков мне рассказывал. Все-все услышанное! И ячейка эта с золотом, которое можно сбыть без лишних вопросов.

Ворованное, наверное? Добытое незаконным путем!

И к черту…

Не притронусь я к этому дерьму! Тем более, я не бедствую. Не жирую, но и не бедствую. И никому ничем не обязана. что еще важнее. Свой угол есть, свой бизнес — тоже.

— Мама у тебя крейзи, малыш, потому что с твоим папашей связалась, но ты ни в чем не будешь нуждаться!

***

Однако как бы я ни храбрилась, какой сильной и независимой себя не считала, желание женского счастья, тепла, мужского плеча рядом брало свое.

Волков, гад, больше так и не объявлялся…

Прислал цветы на следующую букву алфавита, чем выбесил меня неимоверно.

Я даже в квартиру этот букет вносить не стала, лично выбежала в одном домашнем платье и в мусорный бак швырнула!

Потом как-то Мартина позвала меня в ресторан.

У них с Гошей что-то вроде нового медового месяца началось, после примирения. Я и подумать не могла, что измена Гоши окажется лишь спектаклем, призванным встряхнуть семейную жизнь, остальное же потянулось по ниточке — одно за другим.

Вот это встряхнул, называется! Чуть ли не склад со взрывчаткой подпалил…

Отказать подруге я не могла, принарядилась, даже в салон сходила, чтобы накрасили меня хорошенько, скрыв следы усталости и недосыпа.

Строгая прическа, броский макияж на глаза, длинные, до плеч, серьги из белого золота.

Черное платье с хомутом на шее, алое нижнее белье под ним, новые сапожки на крутом каблучке.

Разглядывая себя в зеркале, чувствовала, что выгляжу охеренно.

Грудь такая тугая и налитая стала, высокая, даже без поддержки в виде лифчика. Сегодня я его и не надела, под тканью угадывались соски.

Ох, этим сиськам не хватало мужских рук, пальцев…

Я вся будто горела, изнемогая от того, как много всего во мне начало бурлить…

Гормоны взбрыкнули, наверное?

Сейчас бы Волкова… Я бы сама его трахнула. Отымела так, чтобы он охренел… Плевать на то, какой он разбитной по жизни, но кайф с ним, определенно, стоил риска.

И как ни крути, кое-что хорошее от этого поганца я перехватила — кроху внутри себя.

От этих мыслей улыбка стала совсем яркой, беззаботной.

Глава 43

Рита

Даже Мартина на празднике отметила, какая я красивая и жизнерадостная, оттащила меня в сторонку, обняла. Я точно знаю, что она не пила, потому что беременна. Но ее счастливый вид, лукавый взгляд, беззаботная улыбка были такими, словно она немного перебрала с шампанским.