Плохой Волк

В его взгляде клубилось нечто темное, порочное и безумно сексуальное.

Грех во плоти.

Я поерзала, пытаясь освободиться, но лишь еще крепче прижалась к нему.

Или он ко мне?

Это было неконтролируемо!

Еще и ограниченное, запертое пространство.

Простор для фантазии.

Нас никто не увидит. Максимум, услышат.

Но, боже мой, это такая чепуха…

Хотя в присутствии этого грешного и сексуального мужика упоминать имя божье казалось непростительным проступком.

Волк медленно облизнул свои губы, посмотрел на мой рот. Он автоматически приоткрылся. Как у собаки Павлова, честное слово.

Вот же дерьмо…

Соберись…

Но все, что мне удалось собрать — это тесно сжать попку и стиснуть бедра, сжаться киску так, что даже вставленный тампон казался провокационным орудием.

Волков наклонился, провел ладонью по моему бедру. Прикосновение безумно горячее, неторопливое.

Он знал, что делает, водя пальцами по моей ноге, и снова поднялся вверх, колдуя над киской.

Я ощутила его дыхание — свежее, но дымное. Он точно сегодня курил. Дымный аромат прекрасно соседничал с запахом дурманящего парфюма и его собственным мужским запахом.

Мои ноздри трепетали, вдыхая эту адскую смесь пряностей, призванных сводить с ума.

Лизать. Кусать. Сосать. Вбирать этот грех всеми чувствами — и на расстоянии, и близко.

Очень близко.

Вот чего мне хотелось.

Гормоны шалят. Точно. Именно они, сбрендившие кошки, устроили адские пляски и приподняли хвост трубой повыше, умоляя оттрахать немедленно.

Удовлетворить недолюбленное.

— Поцеловать тебя? — спросил с победными нотками.

Его губы провели по моим.

Так сочно.

Волк высунул язык и просто облизал мой рот.

Влажно, горячо.

Потом спустился ртом ниже, начал покусывать мой подбородок, переместился на шею.

Клацнул зубами несколько раз и медленно, шершаво лизнул — вновь вверх до самых губ, которые мучительно дрожали.

Мое дыхание вырывалось с хрипом.

Я боролась с желанием крикнуть: “Да, целуй!”

Будем целоваться с хищником? Проверим, на что способен, ммм?

Глава 4

Глава 4

Но вместо просьбы я выдохнула:

— Дурак. Отпусти. Я не шутила насчет месячных! А ты… Бесстыжий совсем, если лезешь к девушке в трусы в такие дни! Бесстыжий говнюк.

В ответ мужчина и ухом не повел.

— Это неэтично!

— А? — фыркнул и загоготал. — Ты мне еще про мораль басню расскажи.

Совсем ничего его не берет.

Волк смотрит мне в глаза, будто расстреливает в упор, и медленно оттягивает вниз резинку моих трусов.

Легкая прохлада коснулась лобка.

Я резко вдохнула воздух через стиснутые зубы. Чувствовала себя ужасно неуютно!

А он…

Держался невозмутимо. Король положения.

Дернув вниз трусы еще немного, Волков опустил взгляд, присмотрелся.

Наверное, заметил белый шнурок тампона. Он подтвердил мои догадки фразой:

— Угу. Вот и хвостик.

— Убедился? — прорычала я, покраснев, как рак.

Волков сжал пальцами нить от тампона, чуть-чуть потянул. Я завизжала:

— Не трогай, это мое! Это мне нужно! Нужно там, где оно было вставлено! На место верни!

Мужчина сощурился, улыбнулся:

— Ты хорошо подготовилась. Инсценировала…

— Это, блин, реально то самое!

— Пиздишь! — фыркнул презрительно. — Явно с подругой спелась и решила меня прокатить вхолостую. Думаешь, просто так задницей передо мной покрутишь, скажешь, что с красными днями, и все? Я тебе, че, лох, чтобы на слово верить! Нет! — упрямо мотнул головой и…

Блять.

Он резко вставил в меня средний палец.

Прям туда.

Прям вставил.

Глубоко.

До последней фаланги.

Я икнула.

Чуть не сгорела со стыда.

— Мокро, — прокомментировал Волк. — Мокро и горячо!

Заткнись, умоляла я его мысленно.

Вслух от шока ничего сказать не могла.

Но мысленно орала ему: заткнись же!

Ааааа…

Еще лучше… Сгинь. Под землю провались, сгори в аду!

Нет, такого бесстыжего и в ад не примут! Для него даже черти слишком целомудренные.

— Сейчас проверим, какая из тебя пиздатая врушка! — хмыкнул Волков, прокрутил палец и медленно вынул его.

Я закрыла глаза, трясясь от эмоций.

— Хм… — задумчиво произнес Волк. — Странно. Я думал, ты врешь.

Блядский сраный стыд был ничем по сравнению с тем, что я чувствовала.

Так меня еще никто не унижал.

Теперь я навсегда запомню этот момент и просто никогда в жизни не смогу посмотреть на Волкова, как на сексапильного мужика.

После такого я вообще фригидной стану!

Для меня Волк теперь — это олицетворение самого стремного и унизительного, что только можно почувствовать.

Волков подтянул вверх мои трусы, но лосины натягивать не стал. Может быть, он просто уйдет?

Должна же в нем взыграть брезгливость. Пусть хотя бы отвернется, чтобы помыть руки, и я сразу же сбегу.

Вот только уходить он, кажется, не планировал.

— Отмирай, статуя, — Волков куснул меня за губу нижнюю и оттянул ее так, что она заныла.— Писю с красной начинкой, значит, сегодня не трогаем.

Уффф…

Сейчас это позорище закончится, и я просто уйду.