Плохой хороший парень

— Он ничего в этом не смылит! — вырвалось агрессивнее, чем хотелось. — Отец не знает того, что знаю я! Ему не важен итог! Всё, что он хочет, так это отобрать мой воздух! И пока я дышу этим делом, он не уймётся!

— Даже так? — громом ударило в спину.

Обернувшись, я увидела разгневанного отца. Он стоял в паре метрах от меня, скрестив на груди руки, а мне оставалось только догадываться, что именно донеслось до его ушей. Впрочем, даже вырванная из контекста фраза точно обозначала мою позицию — детскую, отчасти предательскую.

— Что ты тут делаешь?! — взорвался он, и я поморщилась. Казалось, что стены вот-вот пойдут ходуном. — Я ведь приказал тебе не высовываться!

— Приказал?! — поперхнулась я. — Я не твой солдат, папа! Я твоя дочь! Перестань мешать работу с жизнью! Мне давно не десять!

— Взрослой себя почувствовала?!

— А ты решил до старости держать меня в клетке?!

Намереваясь прекратить скандал, Валерий высказался:

— Не кипятись, Олег Викторович. У твоей дочери мужества больше, чем у моего несносного сынка. Я принял это. И тебе следует. Не вижу никой проблемы, если Юна проявит себя в криминальном аспекте. Это хороший опыт.

Когда говорил генерал, многие напрягались каждой клеточкой своего тела, бледнели в лице. Но только не мы. Отец считал его старым товарищем, а я — единственным понимающим меня человеком.

И сейчас мы оба рассчитывали на его вердикт.

— Этот опыт погубит её! — отец вовсе вышел из себя, наплевав на всякую субординацию и, включив телефон трясущимися пальцами, прокатил его по столу, как неоспоримое доказательство его слов.

Я увидела кадр аварии. Страшной аварии. А после заметила знакомые номера и обессиленно опустилась на стул.

— Я передал твой диск Гришке, — пояснял отец, с дрожащим от эмоций голосом. — Не буду спорить, он накапал там порядочно. И знаешь, что из этого вышло?! Перерезанные тормоза и спланированная помеха на дороге! Что после этого скажешь?! Не даю тебе дышать?! Да это главное, о чём я молюсь!

Его крики ушли на второй план. Собранный в комок металл никак не сопоставлялся с жизнью, а главный вопрос стеклом катался на языке.

— Что с Кабановым? — шепотом поинтересовалась я, не желая слышать ответ. Боясь его услышать.

Заметив мой ступор, отец неохотно смягчился.

— Худо с пацаном. Состояние стабильно тяжёлое. Весь в трубках этих…

Это был самый пугающий приговор, который мне приходилось слышать.

— Вот только очнётся он! Найду гадов и покараю! Собственными руками придушу! Эх, такого пацана поломали!

Я смутно помнила, как Валерий вывел отца из кабинета, избавив меня от ненужных познаний. Потеряла счёт времени, разглядывая устрашающее фото и пытаясь отличить реальность от кошмара. И не смогла заглушить в себе голос Майского, который повторял: «Будь аккуратна…».

Ноги сами вели меня. Вырвавшись из кабинета, я хотела как можно быстрее покинуть давящие стены. Сердце колотилось в ушах. Мир плыл перед глазами. И даже тогда я понимала, что мной двигал не страх, а полыхающее чувство мести.

Клянусь, они ответит за это…

Уже на улице, лишённая всякой бдительности, я наткнулась на твёрдую грудь и была готова повалиться на асфальт.

— Ты чего, Мурка? — послышалось где-то в другой реальности.

Но как отчётливее становился голос, я всё больше убеждалась в самообмане.

— Юна? Ты как? С тобой всё в порядке?

Обеспокоенное лицо Марка проявилось сквозь мутное марево. Его холодные руки лезли в моё лицо, пробуждая скрытую брезгливость. Мне не хотелось, чтобы кто-то меня касался.

Только не он.

Понимание, что душа требует иной поддержки, присутствия другого человека, отозвалось во мне большей горечью.

— Мне доложили об аварии, — с долей скорби сказал Марк, хотя едва знал Кабанова. — Это моя работа.

В сердце кольнуло с новой силой. Что?

— То есть, теперь этим занимаюсь я. Мне поручили, — поспешил объясниться парень. Он обнял меня. Крепко. Так, как обнимал на первых наших свиданиях. Однако сейчас подобные ласки вызывали лишь отторжение. — Всё будет хорошо. Я рядом.

— Мне нужно идти…

— Я провожу тебя.

— Нет! — грозно бросила я. — Оставь меня в покое, Юдин!

Прежде Марк не видел меня такой. На его безупречном лице маской застыло удивление. Он снова сделал шаг навстречу, но я пригрозила ему кулаком.

Настаивать парень не стал.

— Ладно, поговорим вечером. Тебе нужно остыть. Успокоиться. Можно тебе позвонить? — звучало где-то вдали, когда я перебегала дорогу. — Волкова?!

Оказавшись под перекошенной крышей автобусной остановки, я принялась лихорадочно набирать Майского. Один звонок. Два. Три. Десять. Он не ответил.

И снова пошёл дождь. Он барабанил козырьку и по нервам.

Я почувствовала себя до крайности одинокой. Разбитой. Слабой. Пустой. И в то же время хотелось крушить, ведь моя инициатива навредила Грише.

Несправедливо…

Последняя попытка дозвониться Майскому оказалась удачной.