Плохо быть мной

— Нормально, — ответил тот. — Пошли…

— Я же всем говорю: при ломке любого вида обращайся к Счастливчику Джимми за его заветным одеялом. Когда залезаешь в него с головой, можно даже на время забыть об этом гребаном мире. — Оба уже стояли на ногах. — А этот что? — развернулся он ко мне.

— Плющит его, — ответил мой собеседник. — Последняя стадия.

— Клей?

— Несчастная любовь.

— Так плохо? В кого влюблен? — спросил тот деловито, по-медицински. — В Хилари Клинтон? Ее собаку? Или, боже упаси, в какую-нибудь голливудскую звезду?

— В точку, — ответил ему мой сосед. — Последнее.

— Что, актриса? — парень обхватил голову руками, будто его худшие опасения подтвердились. — Ты прав, Квентин, последняя стадия. — Он смерил меня безжалостным профессиональным взглядом. — Долго ему не протянуть. Помнишь, как Грязный Джерри девять месяцев кряду был влюблен в Халли Бери? Он ведь тогда чуть не помер! А когда наконец стал слезать с крэка, то говорил всем, что сколько длилась их связь, Халли ему изменяла, плохо с ним обращалась, а под конец даже обесчестила.

— Не думаю, что это крэк, — критически поглядел на меня Квентин. — Скорее всего, кристалл-мет или ангельская пыль — слишком уж депрессивную историю он мне рассказал. Такая мутная история, что мы явно имеем дело с самой грязной наркотой. Точно, долго не протянуть бедняге.

Они пошли. В последний момент Квентин повернулся ко мне с таким выражением, будто я наговорил ему кучу неприятных вещей, в его взгляде сквозила откровенная насмешка.

— «Первый день, — передразнил он, — Нью-Йорк»…

Я остался один. В руке я держал адрес на Пятой авеню. Подумал: обязательно ему напишу, поздравлю с Рождеством.

* * *

Неподалеку два дворника в униформе собирали листья. Я встал, подошел к ним и начал смотреть, как они работают.

— Как же мне нравится ваша работа, ребята! — сказал нараспев после паузы.

Они не ответили. Просто продолжали собирать листья. Они и сами были похожи на бездомных.

— Ох, как же мне нравится ваша работа! — повысил я голос. — Я бы мечтал о такой работе. Собирать листья, быть близко к природе! — Я не был уверен, услышали они меня или нет, и потому почти кричал. Я изобразил губами звук поцелуя.

Какое-то время стоял, наблюдал и всем видом показывал, как сильно мне по душе то, что они делают. Крутил головой, иногда радостно присвистывал. Дворники не обращали на меня никакого внимания.

— Было бы здорово, — сказал я, — приехать в Нью-Йорк и в первый же день начать работать дворником. Убирать листья, траву, быть на природе, — повторил я. — Вот бы мне бы какую работу бы работать! — сочинил я собственное сослагательное наклонение.

Они продолжали свое дело, будто меня вовсе не было. Может, и вправду меня не заметили.

— Вы не знаете, где я могу найти такую работу? — сделал я последнюю попытку, потому что в тот момент уже собрался уходить.

Один из них поднял голову, лишь на секунду.

— Иди на Девятнадцатую улицу, — он назвал адрес. — Попробуй. Только не факт, что получится. — По-моему, он произнес это удрученно. И снова принялся за работу.

Огромный зал центра по распределению рабочих мест больше напоминает тюремный холл. До меня доносится чей-то визг. Потом появляются двое мужчин в униформе, они держат за локти женщину. Женщина извивается.

— Суки! — кричит она. — Зачем обязательно нужно было разбивать сердце? Могли бы просто не дать мне работу, зачем было разбивать и сердце тоже? — Она пытается порвать лямку у себя на майке. Эхо ее крика разносится на все здание.

Встаю в очередь. Передо мной миловидная женщина. Читает книгу. Мне очень понравилась. Показалась молодой. То есть молодой не была, но держалась как молодая. В ней была свежесть и неиспорченность, какая бывает только у юных созданий. Я нагнулся вперед посмотреть, что она читает: томик Тургенева на английском.

— Классно пишет, — ободряюще подмигнул я.

Она отпрянула и в испуге вытаращила на меня глаза. Они у нее были огромные и небесно-голубые. И я подумал, что милые.

— Про Тургенева, — обратился я к ней, — говорят, что он устарел и что сейчас нельзя так писать. А мне нравится.

Она все смотрела на меня, и я никак не мог понять, что кроется в ее взгляде.

— «Ася», «Первая любовь», «Вешние воды» показали мне, как надо любить, — сказал я женщине. — Помню, в первый раз, когда читал «Вешние воды», так завелся, что пошел на следующий день с книжкой в школу. Сижу на первом уроке, держу книжку под партой, читаю, а учитель истории увидел, схватил меня за шиворот и как начал трясти — вот так…

Она все смотрела на меня во все глаза.

— Извините, — сказала наконец. — Я просто не ожидала, что молодого современного человека может интересовать литература. Тем более классическая русская. Я не думала, что это интересует еще кого-нибудь в этой стране, кроме меня. Извините, я просто поражена. Тем более у вас такой вид…

— Какой?

— Не знаю. Сережки. Длинные волосы…