Плохо быть мной

— Мне и тренер по боксу говорил, что у меня есть шанс выйти в профессионалы. Первый боксер-профессионал из Вермонта — я про себя думал! Ребята все по девушкам или покуривали травку, а я все свободное время боксировал в спортзале. А по ночам бегал. Потом квалификация на местные боксерские бои в Бостоне. Восьмого мая тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Там был менеджер, который знал Дона Кинга.

Он замолчал. Я знал, что больше он ничего не скажет. Не осталось сил. Но нет!

— А седьмого мая Тони Адамсон уговорил меня пойти с ним в бар, — заговорил он совсем другим тоном. И мертвым голосом. — Ну и произошла эта история. Откуда мне было знать, что паренек ударится затылком о раковину? В жизни бы не пошел в туалет разбираться с ним.

Он смотрел на меня. От меня зависело дать ему ответ на вопрос, который мучит его с седьмого мая тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года по сей день. Я ему не ответил.

— Три года я в это не верил. Когда полиция явилась в бар, я все еще думал, что парнишка лежит на полу без чувств, что-то в этом роде. Я на тренировках бил всегда без злобы. Откуда мне знать, что этот парнишка ударится затылком о раковину? Я только тогда понял, что убил его, когда мой сосед по камере умер от гепатита. Когда его тело унесли из камеры и я остался один, тогда понял.

Мы молчали. Что бы я ему сейчас ни сказал, все было бы неправильно.

— Вышел два года назад. Все как-то сложилось. Не так, как предполагал… А он предлагает мне десять баксов! Десять поганых зеленых, чтобы я в его вшивом гараже… Железный Сэм, боксер-профессионал из Вермонта, родины зеленых холмов, как звучит?.. С людьми как-то неинтересно, — сказал он тихим голосом.

— В смысле?

— Не интересно. На разных языках. Всё уже не так. — Он хотел что-то прибавить, но не стал. Носком туфли он пинал булыжник. — Всё как-то… — повторил он.

— Я понял, — сказал я. — Действительно понял. — Я огляделся по сторонам и вздохнул.

— Пошел я, — кивнул мне парень. — До свидания.

— Спасибо, — сказал я ему вслед.

— За что?

— Не знаю. Спасибо, и все.

То, что произошло, виделось мне тщательно продуманной, законченной музыкальной пьесой. Это была часть жизни, которой я жил, и потому, несмотря на всю трагичность, она показалась мне замечательной, и я был благодарен за это парню.

Я посмотрел вверх. Хотелось увидеть лукавую усмешку и ямочки.

Я блуждал по палаточному городку. Палатки были одинаковыми. Все спали. Я открыл первую попавшуюся, залез в нее и тут же забылся. Среди ночи меня разбудил крик. Парень и девушка натянули на себя спальные мешки и смотрели на меня с ужасом. Я попробовал их успокоить. Начал объяснять, но посередине речи со стоном лег на землю и накрыл голову руками. Вскоре я услышал, как они смеются в своих спальных мешках.

Наутро я пошел искать Эстер. Я поднялся по холму и сразу увидел ее. Она сидела в окружении парней из ее городка и смотрела на меня уверенными счастливыми глазами. Ее состояние передалось мне. Я уселся рядом. Солнце, птицы, вид на холмы — все это было теперь для меня.

— Где ты провела ночь? — спросил я.

— Под одним тентом с парнями, — кивнула она в сторону знакомых. — Куда ты пропал? Полночи тебя искала.

— Эстер рассказывала, как ты любишь рэп, — влез в разговор один из ребят.

— А стихи она вам не читала? — спросил я. — Она ведь поэт.

— Легко перепутать мой рэп с молитвой / Твой же, напрочь пропитан обманом / Ты какой на хер гангстер? / Ты в ванной порезался бритвой / И решил, что ты «лицо со шрамом», — прочитала Эстер.

— По-моему, тебе лучше бросить сочинять стихи, — предложил я.

— Я тоже так думаю, — согласилась Эстер. — Лучше учиться на врача дальше и не высовываться.

Мы пошли к машине. Солнце светило вовсю, и нам предстоял еще один день вместе.

* * *

Ко мне прекрасно относится как младшее, так и старшее поколение Русской школы.

Младшее поколение хорошо относится ко мне, потому что я:

— принял наркоты достаточно, чтобы испортить свою жизнь до конца дней;

— бывал задержан копами чаще любого другого ученика Русской школы;

— во избежание армии путешествую по свету какой уже год и живу практически без крова над головой;

— склонен умалчивать о своих прошлых похождениях;

— утверждаю, что один раз в жизни курил крэк с настоящими ямайскими гангстерами;

— имел романтическую близость с девушкой, которая стоит на том, что встречалась с Китом из «Prodigy» еще до основания группы;

— утверждаю, что счастливейший момент в моей жизни был, когда нью-йоркский полицейский обозвал меня грязным ниггером;

— имел четыре внетелесных опыта.

Все эти пункты не имели бы ценности и веса без наличия у меня романа с Эстер Ричардсон.

Взрослое поколение Русской школы хорошо ко мне относится, потому что я:

— вырос в интеллигентной среде, что невольно сказывается на моем душевном складе, несмотря на всю мою безалаберность. Могу соответствовать общему уровню, иногда вставляю в разговор имена поэтов и писателей;

— не был пионером;

— во избежание армии путешествую по свету и какой уже год живу практически без крова над головой;