Плохо быть мной

— Недолговечно, — бесстрастно закончил за меня Безумный Денни.

— Да, именно, — благодарю я. — Как все недолговечно! На ум приходит мысль, что мы все здесь… Никак не подобрать нужного слова…

— Что все мы здесь временно, — вовремя пришел на помощь мой друг.

— Да что с ним такое? — оторвала голову от спинки скамейки девушка.

— Он всегда так, — дружелюбно стал объяснять ей Денни. — К примеру, японские комиксы манга он постоянно называет мандарином. У меня заняло уйму времени понять, что он имел в виду манга. А запускать спички в здешнем пруду он почему-то называет фрегатом. У меня две недели ушло на то, чтобы сообразить, что он подразумевает регату. Гонки судов — дикое название для запусков обломанных спичек.

— Спичек? — в недоумении повторила она.

— Миша уговорил меня прийти сюда, чтобы запускать в пруду «корабли». Только он настаивает, чтобы вместо кораблей были надломанные спички. Так, видите ли, они делали во дворе в детстве в Москве. Чуть ли не силой заставил меня сюда прийти, — с легким пренебрежением добавляет Денни.

— Спички! — еще раз пораженно повторяет девушка. Оба смотрят на меня с укоризной. — Постоянно всех ругает, всем недоволен, — неприязненно поглядывает она на меня. — Недавно был в компании с Дэвидом Хаселхофом, так даже не посмотрел в его сторону. Трудно представить себе что-нибудь более грубое и бестактное, так ведь, Денни?

— Думаю, он эту историю придумал, — бесхитростно отозвался Безумный Денни.

— Ты думаешь?

— Конечно! Только представь, как такой человек может оказаться в одной компании с Дэвидом Хаселхофом! — уверенно воскликнул он. — Посмотри на него, он же замухрышка!

— Как это я раньше не подумала? — прищурилась на меня девушка. — Непонятно только, зачем было врать, — отвернулась она от меня так, будто уже никогда ко мне не повернется. — Неужели он думает, что для того, чтобы произвести впечатление, нужно говорить неправду?

Мы втроем идем к пруду запускать спички. Она идет потому, что ей не хочется расставаться с Безумным Денни. Спички запускаю один я. Они смотрят на меня, как на идиота, Безумный Денни, пожалуй, еще убежденней, чем его спутница. Она сидит напротив Денни на корточках.

— Почему у тебя на трусиках написано «понедельник»? — бесхитростно спрашивает он.

— Потому что сегодня понедельник, Денни, — улыбается она ему в ответ, как ребенку. Я уверен: она только потому и поддерживает эту тему, что усмотрела в вопросе лишь детское любопытство.

— У тебя такие трусы на каждый день недели! — весело произносит Денни, довольный скорее своим открытием, нежели пикантностью ситуации.

— Недавно купила семь пар в «Кельвине Клайне». Его новая фишка.

— А бывают дни, когда у вас выходной? — улыбается ей Денни, по-прежнему думая о том, как здорово раскусил суть новшества.

— Бывают, — покровительственно улыбается она.

— Когда?

— Разве ты сам не знаешь, Денни? — дружелюбно кивает ему она. — Клубы, важные интервью. Да мало ли предоставляет жизнь ответственных ситуаций, от которых зависит карьера и будущее.

— А можешь прийти сюда в следующий раз, чтобы был выходной? Хотя бы в следующее воскресенье? — он трет ладони, как ребенок, которого поведут на праздник.

— Так уж и быть, Денни, — улыбается девушка на его детскую интонацию.

— Может быть, куда-нибудь пойдем? — делаю я попытку прервать этот неприятный мне разговор. — В бар?

— В бар? — фыркает девушка. — Почему, если молодой человек собирается куда-то пригласить, это обязательно будет бар с громкой музыкой и вульгарными посетителями?

— Пойдем ко мне? — перебивает меня Безумный Денни. — Дома я сделаю тебе нормальный массаж.

И они, оживленно болтая, уходят в темноту. Девушка растворяется в ней, не обернувшись на меня. Безумный Денни кричит:

— Увидимся завтра в нашем центре, Миша?

— Наверное, — отвечаю я. — Хотя, может, и нет…

— Что ты сказал, Миша? — Он не расслышал моего последнего замечания, поскольку не ожидал от меня ответа. — Ты завтра не придешь?

— Нет, — поправляюсь я. — До завтра, Денни.

Я иду по Централ Парк Уэст. Уже ночь, идти через Центральный Парк опасно, отправляюсь в обход. «Ты не стараешься, Михаил. Совсем не стараешься». — «Вы хотите сказать, что мои услуги вам больше не понадобятся?» — «Думаю, именно это я и хочу вам сказать, мистер Найман».

* * *

У меня болело пять зубов одновременно.

Я достаточно наслышался об американских дантистах как об одном из главных ужасов страны. Я был порядком напуган. В мой первый в этой стране поход в клинику мне отбелили зубы за семьдесят долларов. Нерв удалили за несколько сотен. После этого к американской медицине я стал относиться с неменьшей опаской, чем к тюрьме в Гуантанамо.

Поэтому, будучи, что называется, пуганым, я нашел себе по знакомству польского дантиста, который жил в пригороде Нью-Йорка. Практиковал он в своем доме. Самое удивительное, что и аппаратура, и лекарства были у него советские. Они были точно такие же, как когда я учился в младших классах. Как и где у него получилось все это раздобыть, было тайной. За труды он брал в разы меньше. Подозреваю, что и качество работы было соответственно хуже.