Плохо быть мной

Иду в центр социальной помощи, по адресу, который дал мне негр. Почти уже на месте — и мимо проплывает девушка. Я, может, и не заметил бы ее, не будь на ее на платье нарисован дорожный знак. На это просто невозможно было не обратить внимание. Она оглядывалась по сторонам — как-то чрезмерно озабоченно — достаточно ли круто выглядит. Какое-то время мы шли рядом.

— Стой, ты куда? — Я заглянул ей в лицо. — У тебя на платье знак «не обгонять», а я тебя обогнал, гы-гы-гы…

Отвечать она не напряглась. Отзываться на такой бред было не круто.

— Первый день в Нью-Йорке, что ль? — нехотя бросила через плечо.

— Как ты поняла?

— Это я так сказала. Чтобы поставить на место. Хотя видно, что ты не отсюда. Совсем уж не нью-йоркское говоришь. — Сказала с неодобрением и строго, как тренер игроку, допустившему непростительную ошибку: мол, не возьмут его больше в команду. Выключила меня раз навсегда из своего пространства.

Но вдруг обратилась — тоном, будто решила помочь:

— Хочешь произвести со мной обмен? — притормозила.

— Чего на что?

— Обменяться сексом. Я дам тебе секс, а ты мне секс в обмен.

— Давай.

— Это была шутка.

— В чем смех-то? Я серьезней не бываю, чем когда мне предлагают секс. Где шутка? Мол, что вместо правды неправда? Или что вслух выговаривашь заветное слово?

— За милю видать, что это твой первый день здесь. И что приехал из деревни. Нихрена не попал в нью-йоркскую волну.

— Слышал, слышал я об этой волне. Так что не разочаровывай меня.

Обозвала меня придурком и ушла вперед.

Сижу в центре социальной помощи. Место, очень похожее на накопитель в аэропорту. Кресла очень мягкие, я надеялся просидеть в них как можно дольше. Много за день прошел, устал. Даже не очень хочется, чтобы зажигался мой номер.

Соседка — негритянка, смотрит весело. Молодая. Но ощущается сила. Красивая, со светлой матовой кожей. Одежда мешковатая, а подчеркивает тонкую фигуру.

— Слишком хороший день, чтобы тут сидеть, — обратилась она ко мне. — Здесь уж совсем тоска. Даже дома, когда весь день орут дети и мать на тебя кричит, и то лучше.

— Сколько у тебя детей? — спросил я.

— Двое. Так что работать могу только в ночь. Я не против. Ночью хорошо. Ночью драгоценности светятся ярче.

Честно сказать, я не ожидал, что разговор так обернется.

— Я думал, ночью вообще ничего не видно.

— А одиночество? Разве не драгоценность? И люди другие, чем днем.

— К одиночеству пять последних лет приучаюсь. — Это я попробовал соответствовать теме. — Научился разве что отличать фальшь от вранья. Жаль, что столько энергии уходит, чтобы выжить днем. Впустую.

— А что делать? — пожала она плечами. — Ты же не собираешься бросить жить?

Эта сможет меня защитить. Я смотрел на нее сбоку и думал, кем бы я хотел, чтобы она мне была — женой или сестрой. На этот раз сестрой.

— Подождешь меня? — спросил — и пошел через залу.

Я подходил к столу и по тому, как смотрел сидящий за ним, понял, что и тут у меня не выгорит. Толстый усатый человек в очках. Перешел рубеж усталости, так что можно ее и не заметить. Хмуро смотрит вокруг, неприветливо. А как еще смотреть? Задал полагающиеся вопросы. Очень сурово.

— Что же ты сюда пришел, если у тебя диплом? — тоном грубым, враждебным.

— Я простой работы не гнушаюсь. — Нужно же было что-то ответить.

— Хочешь быть работягой? — Всем своим видом показывал, какой я зеленый.

— Работягой нет. А тяжелой работой заниматься не прочь.

— Что-то я не вполне тебя понимаю, парень, — посмотрел поверх очков. Видать, не в настроении был философствовать и разговаривать на отвлеченные темы.

Я на него уставился и выговорил:

— В Англии я вылетел из университета. Перед тем как приземлиться здесь, мечтал начать в Америке новую жизнь. Теперь появилась надежда, что действительно получится ее начать.

В уголках его маленьких глаз появилось по морщинке.

— Хочешь работу? Я дам тебе работу. Ты ведь недавно в Нью-Йорке?

— Первый день.

— Мой сын говорит примерно то же самое. Только он так рассуждает об искусстве. Говорит, что современное искусство — это просто коммерция. Вы с ним похожи.

Чем мы похожи, я не взял в толк, но спорить не стал.

— На, возьми, — протянул он бумагу. — Направление на работу. Печать и подпись. Если сегодня успеешь с ними поговорить, завтра можешь выходить. Тридцать Четвертая улица.

Он подумал, взял у меня листок и добавил еще несколько слов. Глядя через его плечо, мне удалось различить «рекомендую» и «высококвалифицированный». И вернул бумагу.

Я вышел, оглядел залу в поисках негритянки. Ее не было. Я не удивился. Пока разговаривал, уже знал, что так и будет. Или очкастый, или она.

Я встал на ступеньках социальной помощи покурить. Весь день поднимался в гору, теперь наблюдал открывшийся сверху вид. Из дверей вышел следующий курильщик. Сперва я не сообразил, но через секунду узнал мужика, давшего мне работу. Курил он нервно, выглядел менее внушительно. Доброжелательно кивнул.

— Тебя как дома зовут?

— Миша.

Начал неуверенно: