Плохо быть богатой

— Пожалуйста, — опять взмолилась она, уставившись на него широко распахнутыми испуганными глазами, — не трогай меня… Пожалуйста…

Он снова злобно ударил ее:

— Да замолчишь ты! — И бросил на кровать, взгромоздясь сверху.

Ширли еще продолжала сражаться, извиваясь и выкручиваясь, и попыталась вцепиться ногтями ему в лицо, но после очередного удара он одной рукой зажал ей горло, а другой впился в провал ее живота. Девочка, словно распятая на постели, начала задыхаться. Словно в бреду она видела, как он поднялся над нею, зависнув в воздухе, затем всей тяжестью своего тела рухнул вниз, на свою жертву. Глаза ее распахнулись от боли и ужаса, и она дико вскрикнула.

Спасением от этого дикого акта насилия для Ширли стало то, что брат Дэн очень скоро выдохся. Дернувшись пару раз вниз-вверх, он закатил остекленевшие глаза, и из горла его вырвался животный стон. Она не сводила глаз с отвратительного искаженного похотью лица, и ее снова заколотила дрожь. Жгучий стыд вперемешку с ненавистью захлестнул девочку. Она не знала, чего ей хочется больше: убить его или умереть самой.

Через несколько секунд после того, как брат Дэн обессиленно отвалился от нее, он поднялся с кровати, застегивая штаны.

— Одно только слово твоей матери — и я прибью тебя, — мрачно предупредил он.

С того дня брат Дэн не пропускал ни одного случая попользоваться ею. Так все это и продолжалось, оставаясь в тайне, около трех лет.

Затем, когда Ширли едва исполнилось пятнадцать, в один из дней неожиданно рано вернулась домой мать и застала мужа в комнате дочери в самый кульминационный момент.

— Мама! — с облегчением выдохнула девочка. — Как я рада, что ты узнала! Больше ты не позволишь ему издеваться надо мной!

Однако Рут вовсе не собиралась в чем-то винить мужа.

— Ах ты дрянь подлая! — кинулась она на Ширли с такой яростью, что щеки девочки заполыхали от незаслуженных пощечин, а зубы, стукнув друг о друга, сомкнулись. — Потаскуха! Публичная девка! — Каждый выпад сопровождался новым градом ударов — несправедливых и жалящих, как пчела. — Убирайся вон из этого дома, чтобы ноги твоей здесь больше не было!

Ширли только молчала, не сводя глаз с матери. Она не знала, что говорить, как оправдать себя. А она-то надеялась, что мать спасет ее от насилия! Видимо, нужно было подумать об этом заранее.

— Собирай свои вещи! — Рут швырнула девочке два пластиковых пакета, грудь ее вздымалась от ярости.

— И забирай все, что сможешь унести. Все, что останется от тебя, я сожгу, гадкое ты создание! Я не хочу больше ни видеть, ни слышать тебя.

— Но куда же я пойду? — рыдала девочка, сердце ее рвалось на части.

— Это меня не интересует! Могу лишь предположить, где ты в конце концов окажешься! — резко оборвала ее мать, не скрывая злорадного удовольствия. — В преисподней! Ну, а пока что поищи себе дыру по вкусу. О-о, да, я уверена — ты найдешь подходящее место. Такие, как ты, вытянут из мужчин все, что им нужно, так ведь?

— И, яростно запихав пожитки Ширли в мешки для мусора, вытолкала девочку за порог.

Дверь захлопнулась у нее за спиной, и Ширли услышала, как мать дополнительно закрыла ее изнутри на задвижку. Сжавшись от холода и унижения, она поплотнее запахнула воротник пальто. Со стороны залива тянул колючий ветер, пронизывая ее насквозь, пробирая до костей сквозь тоненький потрепанный жакетик. Стоял конец ноября, и погода постепенно портилась.

Не имея ни малейшего представления, куда ей идти, она, как и многие бездомные дети, побрела на Манхэттен, чтобы переждать ночь на припортовом автовокзале. Юная, измученная, голодная и ко всему равнодушная, она представляла легкую добычу для городских хищников. За один только час несколько мужчин попытались увлечь ее, соблазняя необычными предложениями. Она резко отбила все атаки, а когда кто-то из них попытался стащить один из ее мешков, крепко прижала их к себе. В конце концов ее углядела какая-то смазливенькая молоденькая девчонка и подошла к ней.

— Привет, дорогуша, — проговорила она мягко. — У тебя такой вид, словно мир вот-вот рухнет.

Ширли не смогла сдержать слез и расплакалась.

— Хочешь поболтать со мной?

— Нет. — Ширли отчаянно затрясла головой и шмыгнула носом. — Нет, — повторила она, утерев нос тыльной стороной ладони.

— Тебе, похоже, некуда приткнуться, — не отставала девчонка. — Не дрейфь, держи хвост пистолетом! Я знаю одно место, где тебя пригреют.

— Но я еще не знаю… — начала неуверенно Ширли, с надеждой глядя на новую знакомую.

— Ну не торчать же тебе здесь, — уверенно заявила та. — Голову даю на отсечение — тебе еще нет и шестнадцати. Если тебя не подберут копы, то какой-нибудь псих точно пристукнет. Хотя бы за барахло, которое у тебя в пакетах. — Она взяла Ширли за руку и повела в сторону 9-й авеню.

„Местечко", о котором говорила девушка, оказалось длинным, в милю длиной, сверкающим хромом автомобилем, в котором уже поджидал их, кутаясь в меховое пальто, сутенер. Он быстро смерил Ширли оценивающим взглядом больших темных глаз и расплылся в улыбке, демонстрируя отличные зубы.

— Привет, красотка, — весело подмигнул он.