Плохо быть богатой

— Сойдет и просто темный галстук, — рассмеялась Эдвина, садясь в машину. — Угол 27-й и 17-й, — бросила она шоферу, пока Аллилуйя устраивалась с ней рядом. Р.Л. закрыл за ними дверцу. Вывернувшись так, чтобы видеть его через заднее стекло, Эдвина наблюдала, как он поднял руку в прощальном приветствии. Послав в ответ воздушный поцелуй, она откинулась на сиденье, испытывая радостное возбуждение.

— Что ты задумала, ма? — мрачно спросила Аллилуйя. — Что, это так необходимо? От этого психа Лесли меня просто тошнит.

Но Эдвина ее не слышала. Пока такси мчало их в центр города, она тихо напевала что-то под нос. Она чувствовала удивительный прилив сил. Голова шла кругом от радостного ожидания и будоражащих кровь воспоминаний. Именно эти чувства обуревали ее почти пятнадцать лет назад, когда ей впервые назначил свидание самый красивый и самый неприступный герой ее романа, разбивший, похоже, уже не одно девичье сердце. Конечно, сейчас все по-другому, и вечер у де Рискалей — это вовсе не старомодное приглашение на свидание. Все понятно. Просто сегодня состоится прием, на котором она может появиться в его сопровождении. Светский раут, который можно совместить с путешествием по дороге памяти во имя прошлого. Только это, и ничего больше.

А почему должно быть что-то большее? Понятно, что их роман, завершившийся еще до того, как жизнь развела их в разные стороны, не может разгореться вновь от случайной встречи на улице. Не настолько она романтична, если это определение к ней вообще подходит. Она слишком твердо стоит ногами на земле.

А жаль, что не разгорится. Любовь — это ведь не занятия плаванием и не езда на велосипеде: накатался-наплавался, а спустя вечность вернулся на то же место к тем же пристрастиям. Любовь там, где оставил, не подберешь. Времена меняются. Меняются чувства. Меняются и сами люди.

— Слушай, ма, — продолжала терзать ее Аллилуйя. — По-моему, мы едем на прощание, а это, мне кажется, не лучший повод для веселья? Ну, что скажешь?

13

Поднявшись по лестнице вместе, Анук и Лиз дальше двинулись каждая своим маршрутом. Лиз прошествовала вперед и заняла место во втором ряду мягких откидных кресел, Анук же осталась стоять в конце зала, высоко подняв голову и зажав в руке длинные перчатки.

Она властно и настороженно огляделась. Ряды уже начали заполняться, еще минут десять — и начнется поминовение. Если судить по рядам, у Рубио Мендеса было немало друзей.

Заметив в третьем ряду Класа Клоссена — уж этот-то никак не относился к их числу! — она быстро направилась к нему и, подойдя, потянула за руку, сделав знак следовать за нею.

Он тотчас же поднялся, и они вместе зашагали к выходу: Анук впереди, Клас следом. Выйдя в коридор, Анук нахмурилась: из какой-то аудитории высыпала ватага студентов отделения дизайна и потекла вниз по лестнице, направляясь к выставке. Значит, там им поговорить не удастся.

— Сюда, — скомандовала Анук и, быстро застучав каблучками, двинулась в обратную сторону, туда, где располагались туалетные комнаты и телефонные автоматы.

Открыв дверь женского туалета, Анук сунула туда нос, чтобы проверить, есть ли там кто-нибудь. Заметив двух женщин, прихорашивающихся у зеркала, она быстро захлопнула дверь и повернула ручку мужского туалета.

— Отлично. Здесь мы и побеседуем. — Она жестом пригласила Класа внутрь.

Клас держался невозмутимо: его давно уже перестало удивлять все, что бы ни сотворила Анук.

Класу исполнилось тридцать шесть лет. Длинные, до плеч, белокурые волосы и бледно-голубые глаза с почти невидимыми ресницами придавали его красивому лицу мягкие, почти женственные черты, если бы не твердый подбородок, вносивший в его внешность значительный элемент мужественности.

Высокого роста, ухоженный; под элегантным, итальянского кроя костюмом скрывались литое, все состоявшее из крепких мускулов тело и широкие плечи. В его походке и манере подавать себя сквозили надменность и чувство превосходства.

Едва закрыв за собой дверь, Анук повернулась к Класу. Даже рядом с ней тот казался гигантом.

— Я сказала тебе, что кое-что для тебя припасла, — начала она безо всяких преамбул, обращая к нему обрамленное широкими полями шляпы лицо. — Ты же знаешь, я всегда связывала с тобой большие надежды. — В голосе Анук не было и намека на добродушное заигрывание. Это была жесткая сделка, и слова звучали убийственно жестко. Чтобы добиться цели, годятся любые средства: лесть, давление, прямая угроза. — Но то, что я тебе предложу, будет иметь силу только при одном условии.

— Так где же ловушка? — спросил Клас. — Или начнем сразу с вознаграждения?

Она махнула рукой в сторону белых фарфоровых раковин.

— Тебе известно, как смывают грязь с рук? — Она не спускала с него цепких глаз.

— Ну, это урок с голозадого детства, — усмехнулся Клас. — Моют руки водой с мылом.

— Нет, Класкин, — покачала головой Анук. — Рука руку моет.

Он впился в нее настороженным взглядом.

— Мне не стоит, наверное, напоминать тебе, что место Рубио, место второго человека в фирме после Антонио, все еще свободно?