Плохо быть богатой

– Что ж, конечно, двенадцать лет кое-что значат, – наконец выдавила из себя Лиз. Она тяжело вздохнула и быстро прибавила, угрожающе воздев палец: – Но поверьте мне, если я еще раз окажусь в подобной ситуации… – Ее подбородок решительно взметнулся вверх, а глаза вновь стали жесткими.

– О нет, никогда! – промурлыкала Анук с неподдельным облегчением. Обняв Лиз, она искренне прижала ее к себе. – Я не сомневалась, что смогу на вас рассчитывать! И я уверена, что вы будете, как всегда, сдержанны и благоразумны. Ну, а теперь нам лучше вернуться. Наверное, все уже собрались.

Они вместе поднялись по лестнице. Анук болтала и шутила, словно они с Лиз были закадычными друзьями. О Господи! – подумала она вдруг, поежившись. Подлаживаться к этому жалкому женоподнобному существу!

Что касается Лиз, у нее тоже сомнений не оставалось: Анук де Рискаль – самая двуличная и лживая дрянь на свете!

– Неужели тебя так достала эта зануда из ювелирного отдела? Она же просто спросила, откуда у меня такие клипсы. – Аллилуйя изумленно взглянула на Эдвину, едва они выплыли из универмага „Бергдорф Гудмэн", держа в руках надушенный лавандовый фирменный пакет магазина. Девочка водрузила на нос только что купленные очки – из тех, что были модны среди киноактеров тридцатых годов, – они почти скрывали ее глаза. – Меня это абсолютно не колышет.

– Ты слишком копалась в товарах, а мы и так рискуем опоздать, – заметила Эдвина, обеспокоенно обшаривая глазами 5-ю авеню в поисках такси. Лицо ее выражало тревогу и нетерпение. 5-я авеню и 57-я улица были забиты покупателями, неспешно перетекающими из магазина в магазин в поисках рождественских подарков, и ни одного пустого такси поблизости не было. Она взглянула на Аллилуйю. – Если бы я тебя оттуда не уволокла, мы до сих пор бродили бы по шестому этажу.

– Ну и что? Ты же знаешь, я просто тащусь от всех этих штучек Виктора Косты, – пожала плечами девочка. – И вообще у меня магазинное настроение. Скажи, правда тот зеленый комплект клево смотрелся на мне?

– Во-первых, он рассчитан на женщин постарше, – сказала Эдвина, по-прежнему вытягивая шею в поисках такси. – А во-вторых, вот уж не думала, что тебе может понравиться такая… консервативная модель.

– Вполне может, если носить ее с рваными кружевными чулками и ярко-розовыми кожаными перчатками… Или лучше полосатыми, как зебра? Представь только…

Кинув быстрый взгляд на дочь, Эдвина призналась:

– Сказать по правде, не могу.

– Ма! – внезапно крикнула девочка. – Смотри, такси!

Быстро обернувшись, Эдвина успела заметить машину, подкатывающую к краю тротуара. И тут же увидела парочку покупателей, бросившихся к ней. Уступить им машину? Никогда! Эдвина самозабвенно ринулась к цели, забыв о сочувствии к ближнему и о хороших манерах.

– Ну уж нет! – прошептала она и со сноровкой истинной дочери Нью-Йорка, привыкшей сражаться за место под солнцем, оттерла конкурентов, ухватившись за ручку задней дверцы такси и застыв в боевой стойке: ноги расставлены, глаза горят решимостью и бесстрашием. Этой стойке Эдвина обучилась давным-давно: жесткие нравы нью-йоркских улиц не лучшая школа утонченных манер. Вот и сейчас эта закалка пошла ей на пользу. Соперник покинул поле битвы.

– Ну здорово, ма! – восторженно ахнула Аллилуйя.

– Борьба видов, дочь, – отозвалась Эдвина нежнейшим голосом.

Аллилуйя расхохоталась.

Дверца такси распахнулась, и оттуда выскочил мальчуган примерно ее лет – коротко стриженый, в толстых очках в роговой оправе, – едва не выбив у нее из рук пакет с покупками.

– Ну ты, псих! – взвизгнула Аллилуйя.

– Извините, – робко пробормотал мальчуган, вспыхнув и отворачиваясь в сторону. Застыв у машины, он терпеливо ждал, пока второй пассажир расплатится и выйдет из салона.

Время шло, но спутник его почему-то не спешил, уже добрых полминуты оставаясь в машине. Эдвина в нетерпении притопнула ногой.

– Интересно, сколько нужно времени, чтобы расплатиться с таксистом? – произнесла она в никуда именно в тот момент, когда в салоне такси пророкотал густой баритон с бостонским акцентом:

– Да какое, черт подери, мне дело, что у вас нет сдачи с двадцати баксов! Может, мне подарить их вам за трехдолларовый прогон? Вы за кого меня принимаете? За деревенского лоха, что ли? – Пальцы на ручке двери нетерпеливо щелкнули. – Давай пошевеливайся, быстро ищи сдачу.

– Но я же вам объясняю, у меня нет мелочи, мистер! – не выдержал таксист. – Разве вы не видите? На двери объявление, что водитель не производит размен крупных банкнотов.

– О мой Бог! – не выдержав, процедила сквозь зубы Эдвина. – Этого только мне не хватало! Заполучить единственное свободное такси на всем Манхэттене, и что же?

– Эй, Лес, – крикнул пассажир мальчику. – У тебя нет мелочи?

Мальчик в роговых очках, застывший рядом с Аллилуйей, покачал головой:

– Только та двадцатка, что ты дал мне утром, – пискнул он.

– Вот черт!

Окончательно потеряв терпение, Эдвина раскрыла сумочку, висевшую у нее на плече, и принялась судорожно в ней рыться.

– У меня есть мелочь! – быстро крикнула она, извлекая из глубины сумочки четыре бумажки по пять долларов каждая.