Плохие девчонки

— Ясное дело. Ведь она мне не мама, — ответила Таня. — Она только присматривает за мной и получает за это деньги. Это как работа. Она даже не хотела, чтобы я жила у нее, меня ей навязали, потому что я была никому не нужна. Мы неплохо ладим, старая кошелка ничего себе, но ей на меня наплевать. Вот в младенцах своих она души не чает. А что в них такого — сопли да мокрые пеленки. До меня ей дела нет. Вот она и не ругается. А твоя мама ворчит, потому что для нее ты свет в оконце, это сразу видно. Она тебя любит больше всех в мире.

Я не знала, что ответить.

— И папа тебя обожает, — с завистью сказала Таня.

— А твой папа тебя не любит?

Таня никогда не говорила о своем отце.

— Ха! — фыркнула Таня. — Сто лет его не видела. И не больно-то хочется.

Она отпустила мою руку и быстро пошла вперед, цокая каблуками. Мне пришлось бежать рысью, чтобы поспевать за ней. Она отвернулась и, казалось, готова была разрыдаться.

— Прости меня, Таня, — виновато попросила я.

— За что? — со злостью в голосе спросила она.

— За то, что я тебя расстроила. Зря я спросила о твоем папе.

— Я не из-за него расстроилась. Плевать я на него хотела. И на маму тоже. И даже на братьев. Их усыновили, у них хорошие семьи. Но когда я вспоминаю Кармель…

— Тебе не дают с ней видеться? — спросила я.

— На Пасху мне разрешили повидаться с ней под присмотром родителей, но она застеснялась и не пошла ко мне, а ее приемная мама… — Таня шмыгнула носом. — Проехали, Мэнди. Не хочу вспоминать. Договорились?

— Договорились, — сказала я.

— Эй, ты что нос повесила? Давай прошвырнёмся по магазинам, сразу станет веселее, — сказала Таня.

Мы провели целую вечность, разглядывая полки с косметикой. Вначале все было чудесно. Таня нашла образцы и накрасила меня всевозможными тенями и помадой. Затем мы стали брызгаться духами. Но потом Таня с отсутствующим видом побрела между полками и — цоп! — схватила что-то с одной из них. На ней был спортивный свитер с капюшоном и большими карманами, в которых можно было незаметно спрятать вещь.

Я последовала за ней, вся дрожа. Она шла по магазину как ни в чем не бывало. Настоящая профессионалка.

Мы вышли наружу. Я ждала, что вот-вот раздастся жесткий голос, и на плечо Тане ляжет тяжелая рука. Но ничего не произошло. Никто нас не остановил. Танины глаза блестели, на лице играла ухмылка. Ей определенно стало веселее.

— Мэнди, что ты еле плетешься? Давай зайдем в туалет. Надо смыть с тебя помаду, а то ты на клоуна похожа, — сказала Таня. Она заподозрила, что со мной творится что-то неладное. — Да что с тобой?

Горло пересохло так, что я не могла выдавить ни звука. Я стояла посреди улицы, меня била мелкая дрожь.

— А у меня для тебя подарок, — прошептала Таня.

Она оттянула карман и показала мне лак для волос.

— Помнишь, я говорила, он нужен, чтобы закрепить прическу. Кстати, почему ты не носишь резинку, которую я тебе подарила?

Я только пожала плечами и покачала головой. Я так боялась снова ее расстроить, что не осмелилась ничего сказать.

Таня стягивала из магазина какую-нибудь мелочь всякий раз, когда мы ходили в город. Я не решалась ничего сказать ей прямо, только уговаривала ее лишний раз посидеть дома.

— Таня, ну пожалуйста. Мне надоело ходить по магазинам. Давай останемся, послушаем музыку, порисуем, все, что захочешь. Ну давай, — просила я.

Иногда она соглашалась, и тогда наступало самое чудесное утро в мире. Мы крутили Танины диски, пока даже я не выучивала слова наизусть. Таня подпевала уверенным и хрипловатым, как у настоящей рок-звезды, голосом, танцевала в точности, как на видео, и добавляла кое-какие движения от себя.

— Как думаешь, Мэнди, выйдет из меня рок-певица? — спросила она, извиваясь в такт музыке.

— Непременно, — сказала я.

Таня и одевалась как рок-певица — блестящие шорты и потрясающий фиолетовый с искрой топ, который ей очень шел. Она красила веки фиолетовым, рисуя завитки, поднимающиеся к самым бровям. Однажды она взяла мои фломастеры и расписала руки и ноги забавными татуировками — цветы с человеческими лицами, скачущие единороги, ведьмы, творящие заклинания. Она вывела вокруг тонкого запястья чернильно-синий браслет и попросила меня нарисовать на ее пальцах кольца с красными рубинами, зелеными изумрудами, фиолетовыми аметистами и синими сапфирами.

— Сделай и мне татуировку, Таня, — взмолилась я.

— А что скажет твоя мама? — покачала головой Таня, но взяла красный фломастер и щекотно нарисовала что-то на внутренней стороне моего запястья. Сердечко, обведенное волнистой линией. Переплетенные имена внутри — Таня и Мэнди. У меня закружилась голова от гордости и счастья.

Перед самым приходом мамы я залепила рисунок пластырем и сказала, что поцарапалась. Весь вечер, когда никто не видел, я отлепляла пластырь и разглядывала сердечко. Перед сном мама заставила меня принять ванну, пластырь отклеился, и рисунок смылся.